А вот какую: прежде были приказные при судьях, людей обманывали. А теперь я их научил особо от судей быть. А кто денег больше даст, за того он и хлопочет. И так хлопочат, что где и делать нечего, дела заводят. Много лучше чертей людей мутят.
Погляжу, проходи!
Впусти последнего!
Не могу больше жить, приставь в другое место.
Куда приставить, что ты городишь? Встань, говори толком. Давай отчет, много ли ты за эту неделю мужиков забрал?
Ни одного!
Что? Ни одного! Как ни одного? Что же ты делал? Где же ты болтался?
Не болтался я; всё время из кожи вон бился, да ничего сделать не могу. Вот у одного из-под носу последнюю краюшку украл, и то не обругал, а велел съесть на здоровье.
Что?.. Что... ты бормочешь? Высморкайся, да расскажи толком, а то ничего от тебя и не разберешь.
Да вот пахал мужик; и знаю я, что у него с собой одна краюшка, и больше есть нечего. Украл я у него краюшку. Надо бы ему обругаться, а он что же? Говорит: кто взял, пусть съест на здоровье. Вот я и краюшку принес. Вот она.
Ну, а другие-то что ж?
Да все такие же, — ни одного не забрал.
Да как же ты смеешь с пустыми руками ко мне ворочаться? Да еще краюшку какую-то вонючую принес; что ты надо мной смеяться вздумал? А? Что ты в аду даром хлеб есть хочешь? Другие стараются, хлопочут. Вот ведь они
Не вели казнить, вели слово молвить! Тем чертям хорошо, с боярами ли, с купцами ли, с бабами ли. Там дело известное: покажи боярину шапку соболью да вотчину, прямо его и обротал и веди, куда хочешь. Тоже и купца. Покажи ему денежки да раззадорь завистью, — и веди как на аркане, не вырвется. А с бабами дело тоже известное. Наряды да сласти, — тоже делай с ней что хочешь. А вот с мужиками повозись. Как он с утра до ночи на работе, да и ночи захватит, да без Бога дела не начнет, так к нему как подъедешь? Отец, уволь ты меня от мужиков, замучался я с ними. И тебя прогневил.
Врешь, лентяй. На других указывать нечего. Оттого они и купцов, и бояр, и баб забирают, что знают, как их обходить, новые штуки придумывают. Вот приказный совсем новое колено сделал. И ты придумай. А то краюшку украл, хвалится. Вишь, хитрость какая! Обсыпай их сетями, в какую-нибудь да попадется. А как ты болтаешься да дал им ходу, — они, твои мужики, силу забрали. Стали уже и краюшки не жалеть. Если они такую повадку возьмут да еще баб научат, так они вовсе от рук отобьются. Придумывай. Растягивайся, как знаешь.
Не знаю, что и придумать. Отмени ты меня. Не могу больше.
Не можешь! Что ж я сам, что ли, за тебя работать пойду?
Не могу.
Не можешь? Погоди ж. Эй! давайте сюда прутьев, порите его!
Ой! ой! ой!
Придумал?
Ой! ой! не могу придумать.
Порите еще.
Придумал, придумал!
Ну, рассказывай, что придумал?
Придумал такую штуку, что всех в свои руки заберу. Позволь только мне в работники к мужику наняться, а рассказать мне наперед дела нельзя.
Ну, ладно, только помни, что, если ты в три года краюшку не заслужишь, я в святой воде выкупаю тебя.
Через три года все мои будут.
Ну, хорошо. Через три года сам приду посмотреть.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.
Седьмая.
Сколько четвертей?
Верно 26 четвертей да на 27-ю седьмая мерка.
Не войдет вся, уж полно.
Разгреби хорошенько.
И то.
Теперь не скоро выйдет. Немножко рога расправить.
Вот уж третий год идет. Приходит дело к расчету. Хлеба девать некуда. Только и осталось, что последнюю штуку научить. А тогда приходи сам старшой смотреть. Будет что показать. Заплатит он мне за краюшку.
Здорово!
Здорово!
Где хозяин?
Да пошел разгрести в закроме, не входит вся.
Эка благодать у хозяина твоего. И сыпать некуда. Мы и то дивимся все, какой у твоего хозяина второй год хлеб родится. Как будто ему кто сказывает. То, летось, сухой год — в болото посеял; у людей не родилось, а вы полно гумно наставили. Нынче мочливое лето — догадался же он на горах посеять. У людей попрел, а у вас обломный хлеб. И зерно-то, зерно!
Здорово, кум.