Полное собрание сочинений. Том 2

Тут верно указан и другой признак, отличающий сословия от классов в истории Европы и России, именно что сословия – принадлежность крепостного, а классы – капиталистического общества[361]. Если бы г. Южаков подумал хоть немножко над этими различиями и не отдавался с такою лёгкостью во власть своего бойкого пера и своего Kleinbürger'ского[362] сердца, то он бы не написал ни вышеприведённой тирады, ни других пустяков вроде того, что классовые программы школ должны дробить программы для богатых и бедных, что на западе Европы классовые программы не имеют успеха, что классовая школа предполагает классовую замкнутость и пр. и пр. Всё это яснее ясного показывает, что, несмотря на многообещающее заглавие, несмотря на велеречивые фразы, г. Южаков совершенно не понял, в чём сущность классовой школы. Сущность эта, почтеннейший г. народник, состоит в том, что образование одинаково организовано и одинаково доступно для всех имущих. Только в этом последнем слове и заключается сущность классовой школы в отличие от школы сословной. Поэтому чистейший вздор сказал г. Южаков в вышецитированной тираде, будто при классовых интересах школы «не может быть и речи об одном общем типе государственной средней школы». Как раз наоборот: классовая школа, – если она проведена последовательно, т. е. если она освободилась от всех и всяких остатков сословности, – необходимо предполагает один общий тип школы. Сущность классового общества (и классового образования, следовательно) состоит в полном юридическом равенстве, в полной равноправности всех граждан, в полной равноправности и доступности образования для имущих. Сословная школа требует от ученика принадлежности к известному сословию. Классовая школа не знает сословий, она знает только граждан. Она требует от всех и всяких учеников только одного: чтобы он заплатил за своё обучение. Различие программ для богатых и для бедных вовсе не нужно классовой школе, ибо тех, у кого нет средств для оплаты обучения, расходов на учебные пособия, на содержание ученика в течение всего учебного периода, – тех классовая школа просто не допускает к среднему образованию. Классовой замкнутости вовсе не предполагает классовая школа: напротив, в противоположность сословиям, классы оставляют всегда совершенно свободным переход отдельных личностей из одного класса в другой. Классовая школа не замыкается ни от кого, имеющего средства учиться. Что в Западной Европе «эти опасные программы полуобразования и классового морально-интеллектуального отчуждения разных народных слоёв не имеют успеха» (9), – это совершенное извращение действительности, ибо всякий знает, что и на Западе, и в России средняя школа, по сущности своей, – классовая и что служит она интересам лишь очень и очень небольшой части населения. Ввиду той невероятной путаницы понятий, которую обнаруживает г. Южаков, мы считаем даже не лишним сделать для него ещё следующее добавочное разъяснение: в современном обществе и та средняя школа, которая не берёт никакой платы за обучение, нисколько не перестаёт быть классовой школой, ибо расходы на содержание ученика в течение 7–8 лет неизмеримо выше, чем плата за учение, а доступны эти расходы лишь для ничтожного меньшинства. Если г. Южаков хочет быть практическим советником современных реформаторов средней школы, если он хочет ставить вопрос на почве современной действительности (а он именно так его и ставит), – то он должен был бы говорить только о смене сословной школы школой классового, только об этом, или уже вовсе промолчать об этом щекотливом вопросе «классовых интересов и классовой школы». И то сказать: невелика связь этих принципиальных вопросов с той заменой древних языков новыми, которую рекомендует г. Южаков в этой статье. Ограничься он этой рекомендацией, – мы бы не стали ему возражать и даже готовы были бы простить ему его невоздержанное красноречие. Но раз он сам же поставил вопрос о «классовых интересах и классовой школе», – то пусть уже и несёт ответственность за все свои вздорные фразы.