Полное собрание сочинений. Том 12. Ключи от Волги

Возможно ли возрождение промыслов, столь естественных для этого края? Люди, изучавшие эту проблему, считают: необходимо. Но нужен широкий государственный взгляд на это насущное дело. Рогожи, корыта из дерева, лапти, деготь, прялки и сундуки сегодня не нужны, но очень разумной представляется мысль о смычке больших городских производств с сезонным производством в селах и деревнях. Уже сейчас кое-где шьют тенты для грузовых автомобилей, трут краски, производят тару, деревянные (и пластмассовые) детали машин, изготовляют упаковочный материал. Всемерное расширение подобного разделения труда между городом и деревней выгодно всем. Завод восполнит все возрастающую нехватку рабочей силы, деревня найдет дело рабочим рукам в межсезонье. Это крайне важно в целом для государства — предотвращается распухание городов, и остается на земле землепашец.

Система эта открытием не является.

Японцы широко и давно ее практикуют, отдавая крестьянам-надомникам и деревенским артелям сборку деталей даже для электронной промышленности. Нечерноземье в целом нуждается в таком разделении труда. Мещера же, где промыслы, как мы видим, всегда были жизненно важной частью хозяйства, могла бы стать опытным регионом для проверки этой системы.

О мещерской природе принято всегда говорить в первую очередь. Чаще о ней только и говорят. Во время писателя Куприна (начало этого века) поэзия Мещеры была не очень заметна, потому что было в России много других не очень тронутых человеком мест. И Куприн увидел тут лишь ужаснувшую его глушь. Но сорок лет спустя Паустовский эту глушь воспринял уже иначе. Мещера показалась ему лучшим на земле местом — «эту затерянность я ощущал, как счастье».

Паустовский много лет ездил сюда постоянно и надолго — «всего двести верст от Москвы!». Он любил этот край преданно и сумел рассказать о нем тонко и поэтично.

По Паустовскому, не побывав здесь, мы уже знаем притягательность сонной воды, тихих неярких зорь, кафедральную высь и торжественность бора, таинственность топких мшар, очарование глухих полянок с копнами сена и манящую силу одинокого огонька. Книжный лист с рассказами о Мещере (проверьте!) источает запах грибов, сосновой живицы, запах приводных трав и нагретых солнцем лугов.

Я уверен, много людей в минуты душевного неустройства засыпали успокоенными, пробежав глазами три-четыре страницы мещерских рассказов. И многих Паустовский побудил к странствию в эти места.

В этом году под осень я увидел Мещеру, запечатленную сорок лет назад Паустовским.

Изменилась она с тех пор? И да, и нет. Солотча, где жили Паустовский с Гайдаром, уже не тихое место. Тут расположены туристский стан и не менее двух десятков лагерей пионеров. Паустовский писал о заросших поэтичных, полных уток и рыбы каналах генерала Жилинского, в XIX веке неуспешно осушавшего Мещеру. Сейчас тут встречаешь много свежих, вовсе не поэтичных канав, прокопанных экскаваторами, и видишь эти машины, осушающие Мещеру довольно успешно и не всегда к лучшему.

Паустовский был в этих местах в пору легендарного бездорожья. Когда-то у мещерских крестьян существовал особый промысел — вытаскивать из колдобин застрявшие в них повозки купцов, господ и служилых людей. Паустовский этот промысел не застал, но бездорожье, его нисколько не огорчавшее, было тут прежним.

Единственным сколько-нибудь надежным путем была нитка узкоколейки, соединявшей Солотчу через леса и топи с поселками Спас-Клепики, Тумой и дальше с Мещерой Владимирской. Эта «железка» цела и поныне. Правда, ходившие по ней «со скоростью пешехода» пассажирские поезда теперь не ходят. Но товарные, которые водит сейчас почти игрушечный тепловозик, ходят по-прежнему. В Спас-Клепиках я наблюдал, как лесом груженный поезд резво бежал деревянным мостом через Пру и с мелодичным стуком скрылся в лесах.

В корне изменило представление о доступности этого края недавно проложенное шоссе от Касимова до Рязани. 170 километров асфальта — хороший подарок для хозяйственной жизни Мещеры. Но, конечно, высоко ценимую Паустовским глушь и затерянность асфальт нарушил. Впрочем, юркие «Жигули» с твердой дороги в этих местах не рискуют съезжать, и кусок Мещеры, заключенный в объятия на севере новой дорогой, а на юге Окой, хранит по-прежнему все, что пленило тут Паустовского.

С двумя спутниками (редактором «Рязанского комсомольца» Володей Панковым и директором Окского заповедника Святославом Приклонским — оба хорошо знают Мещеру) я три недели где на «газике»-вездеходе, где на лодке, а где пешком путешествовал в этих краях.

Мы побывали в местах «хрестоматийных» — в глуши, в стороне от жилья, но большая часть пути лежала все-таки на проселках. И предстоит рассказать о встречах с людьми на мещерской земле.

 _{Фото из архива В. Пескова. 14 октября 1979 г.}

Как лечить Землю

В конце октября в Женеве состоялся международный симпозиум по охране среды. В числе его участников был журналист «Комсомольской правды».

* * *

Швейцарцы любят рассказ о старушке, чья жизнь прошла в глухой альпийской деревне.