Полное собрание сочинений. Том 11. Друзья из берлоги

Одно дело новичок, которому надо два года учиться (раньше учились, как теперь в инсти тутах, — четыре года), другое дело опытный мастер, видавший всякие трубы: церковные и фабричные, трубы в домах и замках. И уж, конечно, особое дело — трубочист-обермастер.

— Сколько же их в ГДР?

Мой собеседник стал загибать пальцы…

— Ну а если выделить самого главного?

Тут получилась заминка. Собеседник помялся, попросил у жены сигарету, и я понял, какой везучий я человек: «Мекка» древнейшего мастерства находилась тут, в этой комнате.

— Многое в жизни меняется, печи — не очень, — сказал трубочист, подавая с полок толстенные книги и наслаждаясь произведенным эффектом: все книги были о тайнах очистки труб.

Одна («Настольная книга трубочиста») была подарена мальчику-трубочисту Рудольфу Кюню мастером, у которого он учился.

— В прежние времена мальчики лазили в трубы. Подымались, упираясь в стены трубы коленями и локтями. Мастеру мальчик сигналил свистом: все, мол, в порядке, я наверху…

Пока мы с мастером говорим, за столом рядом с нами мало-помалу собралось полдюжины ребятишек: девочки и мальчишки. Истребляют пончики и не сводят глаз с обермастера.

— Своих у нас нет. Поэтому двери всегда открыты. Со всей улицы собираются. Трое этих вот пятилетних мужчин уже твердо решили стать трубочистами. Девочки мечтают стать хотя бы женами трубочистов… А ведь станут, знаю, учителями, химиками, инженерами. Нашу работу любят лишь в детстве. Но что бы там ни было — спутники, телевизоры, — трубы при этом должны быть чистыми! По этой причине мы и в чести! И если я с крыши вижу, кто-то рукой помахал, — машу в ответ. Иногда кажется, мы, чумазые, и вправду делаем человека чуть-чуть счастливее.

* * *

Наконец, о цилиндре. Откуда пошло и почему исключительно трубочисты сохранили его в обиходе? Рудольф Кюнь объяснил это так.

Когда-то трубы чистили все кто попало. В богатых домах этим заняты были слуги. И, конечно, работа эта была не самой любимой.

Потом в Европе появились профессиональные трубочисты — бедные люди, выходцы из Италии.

Спрос на их дело был очень велик. Найти трубочиста считалось удачей. («Возможно, тогда и родилась примета: увидеть трубочиста — к счастью».) В качестве привилегии во всех городах трубочистам жаловали гражданство, разрешали носить цилиндр и саблю. И эти бедные люди так были счастливы, что даже и на работу ходили в цилиндре.

Повсюду выйдя из моды, у трубочистов цилиндр остался естественным образом. Он стал как бы главным цеховым знаком. («Наш брат без цилиндра — просто какой-то грязнуля. В цилиндре другое дело. Сразу видно: идет трубочист!»)

Я спросил: где же теперь добывают цилиндры?

— О, это проблема, — сказал обермастер. — На Рождество обычно приносят нам их в подарок старушки. Это все прошлый век…

— У вас, наверное, образовался запас?

— Да, есть штук пятнадцать.

О тайном желании гостя догадаться было нетрудно. И трубочист догадался. Он вышел из комнаты и вернулся через минуту с предметом, похожим на черный блин. Легкий удар о руку — и блин с металлическим звоном тайных пружин превратился в роскошный цилиндр, какому позавидовал бы даже Евгений Онегин…

* * *

Этот цилиндр сейчас у меня дома, на полке — память о Лейпциге и о моих веселых друзьях-трубочистах.

_{Фото автора. 31 декабря 1976 г.}

1977

Про деда, мальчик и ослика

В Подмосковье работали мелиораторы. У них был ослик. Уезжая, ослика оставили деду Михаилу.

* * *

Деда зовут Михаил, мальчика — Миша, а ослика — Мишка. Все трое живут под Москвой, в деревеньке Валуево. Деду под девяносто. Он был кузнецом в Туле, во время войны чинил пушки в походной кузне, потом служил лесником. Теперь он хлопочет только по дому: пилит дрова, стежки от снега чистит и без ошибки предсказывает погоду.

Шестилетний Миша благодаря телевизору похож на маленького профессора: бездна познаний! Знает, какого цвета на Марсе пустыни, знает, почему идет снег, а недавно сказал, явно подшучивая над дедом, что «солнце на ночь скрывается в Африке и там два негра начищают его до блеска большим кирпичом».

Мишка-ослик — возраста неопределенного. Родился он где-то в жаркой Каракалпакии. Рано осиротел. С малолетства звали его ишак, а потом, когда попал к мелиораторам, получил еще прозвище Мишка.

У мелиораторов прорва всякой техники на колесах. Но для чего-то, видно, годился и ослик. Три года назад мелиораторы перебрались рыть землю вблизи от Москвы — ослика тоже с собой прихватили. Но для работы в этих местах сподручнее лошадь. «Возьми, дед, осла! — сказал старший мелиоратор. — У нас без работы зачахнет».

Дед и взял. И в тот же вечер явился в деревню верхом на осле. Роста старик отменного — ноги по земле волочились. Люди хватались за животы, стар и мал бежали к дому Михал Максимыча, как в зверинец. А потом все привыкли.