Полное собрание сочинений. Том 11. Друзья из берлоги

Центром здешнего общежития является поселение цапель. Поразительное зрелище: шаг — и гнездо, шаг — и гнездо. Камыши нашпигованы гнездами. И это не домик, с кулак, какой-нибудь маленькой птички, это громоздкое сооружение, которое видишь обычно вверху на дереве. Тут же деревьев нет, и цапли селятся на земле.

1200 гнезд! Одно к одному. На вершине этих башен из веток и тростника — два-три птенца (бывает и до семи) — рыбьи глаза, клюв долотцом, поджатые длинные ноги, зеленого цвета тело покрыто пенечками будущих перьев и редким пухом.

Где-нибудь на равнинной реке, спугнув цаплю, долго провожают ее глазами. Интересная, крупная и не такая уж частая птица. Тут же видишь одновременно целое государство цапель. Кормиться птицы летают на сушу.

У пресной воды рисовых чеков цапля часами может стоять неподвижно, ожидая, когда лягушка или рыбешка окажутся на расстоянии удара клювом. Терпеливо дежурят цапли и у норы суслика. С добычей, сложив шею наподобие буквы S, неторопливо, но споро махая крыльями, цапли спешат к своим малышам.

В сложном сообществе птиц серые цапли защищают своим присутствием тех, кто слабее. Под их прикрытием тут поселились большие и малые белые цапли, пугливые темные каравайки.

…Продвигаясь по острову, видим, как сзади тревога стихает. Вернулись на гнезда бакланы, вернулся на сушу дружный «колхоз» нарядных черноголовых чаек. Опускаются в тростники цапли, серые и снежно-белые шеи частоколом торчат среди зелени. В бинокль хорошо виден настороженный взгляд рыбьих глаз.

А остров рядом пуст совершенно — ни крика, ни взмахов крыльев. Из похожего на зеленые волосы ситника поднялась пара уток. И это все.

Остров необитаем. Но почему? Мои спутники, крымские орнитологи, этого вопроса ждали. Оказалось, по замерзшему морю на острова приходят иногда лисы. По льду же они и уходят. Но в этом году одна зазевалась, лед сломало и унесло. Лисе-робинзону пришлось копать нору.

Тут же, на острове, у нее появились лисята. Догадались об этом поздно, когда увидели: обычно самый шумливый остров молчит. Облавой настигли восемь лисят. С девятым, схватив его в зубы, мать незаметно, вплавь, переправилась на другой остров. Однако там ее сразу же выдали птицы. Лису поймали. Но остров, где она выводила лисят, в этом году оказался без жизни.

И тут уместно сказать о главной опасности, какая грозит обычно колониальным птицам.

Они выживают лишь там, где их не тревожат: на скалах у моря, на высоких деревьях, на маленьких островах. Разные виды птиц могут жить в колониях по соседству — сложный механизм отработанных отношений всех тут мирит и всем дает выжить. Но этому хрупкому, напряженному равновесию нужен покой. В присутствии лисицы, оказавшейся пленницей острова, птицы не загнездились. Но и там, куда она перебралась с лисенком в зубах, жизнь была бы обречена. И вовсе не потому, что лисе ежедневно надо кормиться — пищевую дань большая колония птиц могла бы платить без большого ущерба, — необычно плотную жизнь родильного дома убило бы беспокойство.

И не лиса (редкий случай!), а человек в наши дни чаще всего несет беспокойство в природу.

Наше появление на островах птиц всполошило. Но ученые заповедника хорошо знают, где пройти и какое время можно остаться у гнезд. А представим, тут появился бы любознательный безответственный ротозей — за пятнадцать — двадцать минут беспокойства птенцы без родителей могут погибнуть от солнца, в ненастье от холода, могут покинуть гнезда, но самое главное, беспокойство ломает хрупкий и напряженный механизм общежития. Родители, плотным зонтом кружащие над гнездовьем, наконец устают и отлетают в сторону отдохнуть. А этого только и ждут соседи — крупные чайки-хохотуньи. Паника сообщает им хищный азарт. Всеядные, не щадящие даже птенцов в своих поселениях, у соседей при панике они учиняют полный разгром. Час беспокойства в этих колониях птиц подобен землетрясению — девяносто пять (!) процентов птенцов может погибнуть. Вот почему в период гнездовий посещать острова строжайше запрещено. Безусловно, «табу» для всех! Только ученые могут сюда заглянуть ненадолго.

* * *

Среди всякого рода загадок островной жизни одна особенно интересна. Вместе с цаплями, куликами и чайками тут обитает несколько видов уток. Одна из них — красивая и большая пеганка (пегая утка) взлетела почти из-под ног. Я впервые увидел: эти утки на яйцах сидят в глубоких норах.

— Откуда ж тут норы?

— Кролики накопали…

— А кролики как появились?

— Специально пустили — норы копать…

Шутка? Но темной окраски мелкие кролики в самом деле несколько раз попадались. Оказалось, не шутка. Оказалось, утки-пеганки селятся в норах, избирая нередко для этого норы лисиц.

— И всего интересней — нору не старую, а жилую!

— В одном месте лиса и утка?!

Егерь Петр Антонович Демьяненко побожился, что видел эту картину сам, а ученые подтвердили: «Все так и есть».