Полное собрание сочинений. Том 10. Река и жизнь

И если уж повидавший немало членкор академии считает подарком судьбы пребывание здесь, то чем измерить жадную любознательность студента, посвятившего себя изучению Земли, если выпал ему билет проходить практику тут, на вулкане? Мера есть. Мне показали: «Вон парень сидит… Взбегал на вулкан и заглядывал в кратер». Смельчаком оказался уже знакомый студент из Иркутска Володя Андреев.

— Это правда?..

— Ну, бегал… Мы с Юрь Михалычем бегали…

Эпизод маленький, но существенный.

В момент, когда конус-2 вдруг заткнулся, Юрий Дубик решил сбегать и глянуть в кратер.

— Я с вами! — сказал Володя.

Обжигая подошвы, два человека бежали по горячему склону вулкана. (Для этого, кроме дерзости, нужна еще и выносливость!) Добежали.

Глянули в кратер. Сделали снимки… А через несколько часов конус опять заработал. И работает посейчас.

Тут, у вулканов, есть своя техника безопасности. И, возможно, два человека ее частично нарушили. Но, ей-ей, должны среди нас быть люди, способные вбежать в горящую избу, нырнуть в горящий танк за товарищем, спуститься в бездну или вот так: заглянуть в кратер!

День всего простоял лагерь-9. Вечером в связи с какой-то перегруппировкой сил его решили вдруг снять и перебросить в главный базовый стан. Мы, журналисты, полетели вместе со всеми и пожалели: база была неким тыловым учреждением. До вулкана отсюда было километров двенадцать, и мы взмолились забросить нас ближе.

Вечером мы приземлились в двух километрах от вовсю шуровавшего конуса. Отсюда снимался лагерь геодезистов. Все было у них упаковано. Мы свой груз выбросили из вертолета, они свой — внесли. Старший группы, невысокого роста чернявый парень, сдавал нам обжитое место.

— Дрова вон там. За камнем три банки бензина — костер разжигать. Знаю, к вулкану пойдете — лучшая точка для съемки помечена вешкой. Решитесь подходить ближе, помните: там уже падают бомбы. И еще. С нами жила тут полевка. Она остается. Вон там в картонной коробке сидит. Ест сухари, воду давайте с ложки…

Пожимая с благодарностью руку заботливого человека, я спросил его имя.

— Мефодий меня зовут.

— Мефодий Магуськин?!

— Да. А что?

Я кинулся к летчикам просить задержаться хотя бы на десять минут. Отказали — «поздно, солнце уже садится».

Мефодий Магуськин побежал к грохотавшей машине. Спустя минуту вертолет, подняв тучу пепла, исчез.

Палатку мы ставили уже при красном свете вулкана.

Идем к вулкану…

Нас трое. Корреспондент ТАСС на Камчатке Михаил Жилин, кинооператор Геннадий Лысяков и я, приглашенный к Толбачику настойчивостью этих давних моих друзей.

Полдень. Идем к вулкану. Два километра — пустяк. Но мы обвешаны, как верблюды, съемочной техникой, флягами, рюкзаками, биноклями. Тихонько ползем тропою, промятой до нас по шлаку.

У вешки (палка с обрывком белого шарфика) пестреют обертки от фотопленок. Это и есть «лучшая точка» для съемки. Конус виден отсюда в полный свой рост, со всеми подробностями характера. В облаках пепла хорошо различаешь беспрерывно летящую в небо «шрапнель». Лепешки рваного шлака плавно и, кажется, вовсе не быстро, поднимаются кверху, на мгновение зависают и потом черными галками падают вниз на конус или чуть в стороне. Процесс идет непрерывно, и конус растет на глазах.

Жалеем, что не взяли магнитофон. Разнообразие звуков! Густой свистящий гул идущего на рулежку реактивного самолета вдруг сменяется взрывом. Потом характерное гуканье, как будто заговорила большого калибра скорострельная пушка. Временами звук сглажен, смягчен. Закрыв глаза, можно подумать: стоишь у моря и слышишь прибой. Кто знает силу океанских ударов о берег в хороший шторм, представит и еще одну разновидность гула, рожденного в кратере. Кажется, чуть посильней взрыв — и черный конус треснет, расколется…

Но вот еще звуковое коленце: извержение седых, похожих на кочаны цветной капусты облаков пепла сопровождается легким пыхтеньем и стуком: точь-в-точь на станции тихой ночью снует маневровый маленький паровоз.

И снова взрыв! Бомбовой силы удар по ушным перепонкам сопровождается треском, очень похожим на глухие хлопки дальних винтовочных выстрелов, — это сверху на склоны вулкана падают раскаленные бомбы.

К конусу мы подбираемся так же, как подходят обычно к дикому малоизвестному зверю: осторожно, неторопливо, не по прямой линии.

Дорожка «массового пользования» кончилась, В направлении вулкана видны только следы одиночек. Неким предупредительным барьером выглядят трещины в пепле. Неширокие, но страшноватые, напоминающие: кладовая огня — тут у нас под ногами. Трещины, впрочем, холодные.

Без труда минуем эту «линию обороны». Теперь до вулкана — менее километра. Стоим на месте, куда уже долетают бомбы. Бомбы тонут в рыхлом податливом грунте. От них на поверхности виднеются только воронки, не оставляющие сомнения в точно таком же происхождении кратеров на Луне. Одна из бомб утонула в шлаке только наполовину.

— Братцы, она еще теплая! — К ноздреватой, черной, колючей глыбе Генка приваливается спиной. — Давайте тут и чаевничать…