Полное собрание сочинений. Том 1

«Что происходит? Какого хрена? И зачем я только пошёл? Вот чёрт! Козлы! Они же все заодно, как хоть я сразу этого не понял? Семёнов этот, идиот… Да он же специально меня выводил! Вот сволочь! Убил бы! Никому нельзя доверять, ни в коем случае, ни-ко-му. Будут улыбаться, а как отвернёшься…»

– Дай сигарету,– еле слышно прошептал какой-то довольно пожилой мужчина.

– Я не курю.

– Ну, дай не жмись.

– Я не курю!

– Иван Дмитриевич,– окликнула его медсестра.

Иван Дмитриевич с разочарованием несбывшихся надежд развернулся и направился к себе.

Сосед через койку снова засмеялся, глядя, как Иван Дмитриевич маленькими шажками идёт к своей кровати.

Игорь Сергеевич довольно громко простонал и закрыл лицо руками. Медсестра подняла на него взгляд, но говорить ничего не стала.

«Куда я попал? Ну, как хоть так могло получиться? Да, всё было подстроено, уж Семёнов-то точно… Решили показать мне свою власть, не понравился им видите ли мой образ мыслей. Не-ет, если вы думаете, что я откажусь от своих слов, вы глубоко ошибаетесь. Я вам просто так не сдамся. Уроды долбанные, да чтоб вы…»

– Чай есть?

– Да отвали ты!

– Пётр Константинович…

Пётр Константинович понял, что чая он сегодня не дождётся, и вернулся на свою койку.

«Все заодно, рука руку моет. Никому нельзя доверять, как бы они не старались убедить меня в своих добрейших намерениях. Знаем мы это «вам же будет лучше…», «мы же ради вас стараемся…». Я не слепой, я вижу, что скрывается под этими масками…»

Так он пролежал около четырёх часов.

– Игорь Сергеевич Кузнецов.

Игорь Сергеевич перевёл взгляд с потолка на медсестру.

– Вас вызывает главврач, идите за санитаром.

Игорь Сергеевич нехотя встал и обулся.

Через минуту он уже был в кабинете главного врача– довольно-таки упитанного человека лет пятидесяти с располагающим к доверию выражением лица.

– Добрый день, Игорь Сергеевич, садитесь, пожалуйста.

Игорь Сергеевич сел, не здороваясь.

– Ну-с, Игорь Сергеевич, на что жалуемся?

– Почему вы решили, что я псих?– с ходу начал Игорь Сергеевич.

– Я ещё ничего не решил.

– Я всего лишь открыто высказываю своё мнение, или у нас человек, говорящий правду, уже псих?

– Вы напали на человека.

– Я ни на кого не нападал. Это фальсификация фактов, я защищался.

– Понимаю, понимаю.

– Ну-ну.

– Кстати, а кем вы работаете?

– Я писатель.

– А-а, очень хорошо.

– Кузнецов, может, слышали.

– Боюсь, что нет. И про что вы пишете?

– О свободе, о мире, о жизни вообще.

– О свободе, говорите?

– Да.

– Почему?

– Вы не поймёте.

– Я попытаюсь.

– Я люблю свободу и не понимаю, почему остальные её ненавидят.

– Ну почему же ненавидят?

– Если бы любили, то не считали меня чокнутым.

– Что для вас свобода?

– Это всё, это смысл жизни, это…– Игорь Сергеевич не находил слов.– Свобода и честь– это единственные по-настоящему бесценные вещи.

– Хорошо, очень хорошо,– Антон Эдуардович сделал какую-то пометку в своём блокноте.– Почему вы так любите свободу, почему вы стали одержимы этой идеей?

– Какая разница, почему? Главное, что я ненавижу любые проявления власти.

– За что же вы её так ненавидите?

– Любая власть превращает человека в машину, с заданными параметрами и заданной целью.

– Вы считаете, что государство нивелирует личность?

– Да.

– Объясните, пожалуйста.

– Объяснить вам?– Игорь Сергеевич усмехнулся.– Не смешите.

– Хорошо. А вам не кажется, что именно общество в наибольшей степени и проявляет человека?

– Я это прекрасно понимаю. Но это ещё не значит, что надо полностью сдаться на волю людям и власти.

– И каков же, по-вашему, выход?

– Человек должен сам сохранить свою личность. На общество нечего полагаться, оно беспощадно. Независимость, свобода от окружающих, от государства, в общем, от всего.

– На мой взгляд, это утопия.

– Вы… Вот именно, что на ваш взгляд. Ведь может быть и так, что все, наконец, захотят быть независимыми, тогда никто и ни на кого не будет влиять, будет общество, но будет и личность. Я, конечно, понимаю, что люди не могут быть полностью независимыми друг от друга, но, тем не менее, если уничтожить все системы, такие, как государство, то общество, человек, будут действительно свободными. Нет общих идей – нет цепей, нет цепей– есть свобода.

Антон Эдуардович до конца прослушал этот длинный монолог и, ещё что-то записав в блокнот, улыбнулся Игорю Сергеевичу.

– Ну что же, Игорь Сергеевич, побудите у нас месяцок – другой, отдохнёте.

– Чего?

– Поверьте мне, здесь не так уж и плохо. Мы подумаем, чем вам помочь. Особо никаких препаратов вы пить не будете, так, мелочи. Посмотрим, что будет дальше. Хорошо?

Игорь Сергеевич зло улыбнулся.

– Не хорошо.

– Почему?

– А то не ясно! Вы хотите ни за что продержать меня здесь как минимум месяц и, по-вашему, мне должно это нравиться?

Антон Эдуардович молчал. Игорь Сергеевич тоже.

– Хотите ещё что-нибудь сказать?

Игорь Сергеевич решил, что предпринимать меры надо срочно и чем быстрее, тем лучше.

– Я могу позвонить?

– Да, конечно, но поверьте, здесь вам будет только лучше.

– Кто бы сомневался.

Антон Эдуардович подвинул телефон и снова улыбнулся.