Полное собрание сказок и легенд в одном томе

Настало и третье утро с тех пор, как они покинули родительский дом. Пошли они опять по лесу, но, сколько ни шли, все только глубже и глубже уходили в чащу его, и, если бы не подоспела им помощь, пришлось бы им погибнуть. В самый полдень увидели они перед собою прекрасную белоснежную птичку; сидела она на ветке и распевала так сладко, что они приостановились и стали к ее пению прислушиваться. Пропевши свою песенку, она расправила крылышки и полетела, и они пошли за нею следом, пока не пришли к избушке, на крышу которой птичка уселась. Подойдя к избушке поближе, они увидели, что она вся из хлеба построена и печеньем покрыта, да и окошки-то у нее были из чистого сахара. «Вот мы за нее и примемся, – сказал Гензель, – и покушаем. Я вот съем кусок крыши, а ты, Гретель, можешь себе от окошка кусок отломить – оно небось сладкое». Гензель потянулся кверху и отломил себе кусочек крыши, чтобы отведать, какова она на вкус, а Гретель подошла к окошку в стала обгладывать его оконницы. Тут из избушки вдруг раздался пискливый голосок:

Стуки-бряки под окном –
Кто ко мне стучится в дом?

А детки на это отвечали:

Ветер, ветер, ветерок,
Неба ясного сынок! –

и продолжали по-прежнему кушать, не отставая от еды. Гензель, которому крыша пришлась очень по вкусу, отломил себе порядочный кусок от нее, а Гретель высадила себе целую круглую оконницу, тут же у избушки присела и лакомилась. И вдруг распахнулась настежь дверь в избушке, и старая-престарая старуха вышла из нее, опираясь на костыль. Гензель и Гретель так перепугалась, что даже выронили свои лакомые куски из рук. А старуха только покачала головой и сказала: «Э-э, детушки, кто это вас сюда привел? Войдите-ка ко мне и останьтесь у меня, зла от меня никакого вам не будет». Она взяла деток за руку и ввела их в свою избушечку. Там на столе стояла уже обильная еда: молоко и сахарное печенье, яблоки и орехи. А затем деткам были постланы две чистенькие постельки, и Гензель с сестричкой, когда улеглись в них, подумали, что в самый рай попали.

Но старуха-то только прикинулась ласковой, а в сущности была она злою ведьмою, которая детей подстерегала и хлебную избушку свою только для того и построила, чтобы их приманивать. Когда какой-нибудь ребенок попадался в ее лапы, она его убивала, варила его мясо и пожирала, и это было для нее праздником. Глаза у ведьм красные и недальнозоркие, но чутье у них такое же тонкое, как у зверей, и они издалека чуют приближение человека. Когда Гензель и Гретель только еще подходили к ее избушке, она уже злобно посмеивалась и говорила насмешливо: «Эти уж попались – небось не ускользнут от меня». Рано утром, прежде чем дети проснулись, она уже поднялась, и, когда увидела, как они сладко спят и как румянец играет на их полных щечках, она пробормотала про себя: «Лакомый это будет кусочек!» Тогда взяла она Гензеля в свои жесткие руки, и снесла его в маленькое стойло, и приперла в нем решетчатой дверкой; он мог там кричать сколько душе угодно – никто бы его и не услышал. Потом пришла она к сестричке его, растолкала ее и крикнула: «Ну поднимайся, лентяйка, натаскай воды и свари своему брату чего-нибудь повкуснее: я его посадила в особое стойло и стану его откармливать. Когда он ожиреет, я его и съем». Гретель стала было горько плакать, но только слезы даром тратила; пришлось ей все то исполнять, чего от нее злая ведьма требовала.

Вот и стали бедному Гензелю варить самое вкусное кушанье, а сестричке его доставались одни только рачьи шейки. Каждое утро пробиралась старуха к его стойлу и кричала ему: «Гензель, протяни-ка мне палец, дай пощупать, скоро ли ты откормишься?» А Гензель просовывал ей сквозь решетку косточку, и старуха, подслеповатая, не могла приметить его проделки и, принимая косточку за пальцы Гензеля, дивилась тому, что он совсем не жиреет. Когда прошло недели четыре и Гензель все по-прежнему не жирел, тогда старуху одолело нетерпение, и она не захотела дольше ждать. «Эй ты, Гретель, – крикнула она сестричке, – проворней, наноси воды: завтра хочу я Гензеля заколоть и варить – каков он там ни на есть, худой или жирный!» Ах, как сокрушалась бедная сестричка, когда пришлось ей воду носить, и какие крупные слезы катились у нее по щекам! «Боже Милостивый! – воскликнула она. – Помоги же Ты нам! Ведь если бы дикие звери растерзали нас в лесу, так мы бы, по крайней мере, оба вместе умерли!» – «Перестань пустяки молоть! – крикнула на нее старуха. – Все равно ничто тебе не поможет!»