Полночный злодей

Может, она предпочитала не помнить? Какое-то смутное представление о том, как сильные руки поднимали ее с пола капитанской каюты, где она решительно ложилась каждый вечер, воспоминание, как она покоилась на мощной груди, прежде чем ее принимала широкая постель. Затем ее обволакивало мужское тепло, и это было до странности приятно. Она не могла также понять, были ли сном легкие прикосновения его уст к ее щекам, лбу, губам.

Явью же было то, что каждое утро Роган оставлял ее просыпаться в постели одну… и они оба по молчаливому соглашению предпочитали не обсуждать, каким образом она там оказывалась. Это неоговоренное перемирие было настолько хрупким, что лучше ничего и не обговаривать.

Однако из этого перемирия стала вырисовываться определенная форма отношений. Разумеется, обеспокоенность все еще присутствовала в ее мыслях, в отдельные моменты она все еще безуспешно искала возможность избавиться от постоянной охраны, но в то же время Габриэль открыла для себя нечто важное, составлявшее существенную особенность каперского судна Рапаса.

Прежде всего она обнаружила уважение и преданность членов команды своему капитану. Было очевидно, что каждое утро матросы по очереди отправлялись на Гранде-Терре, стремясь создать точно рассчитанное впечатление всеобщей радости по поводу затянувшегося отдыха… хотя на самом корабле все прекрасно понимали, что это делается для отвода глаз.

Казалось, каждый человек понимал и принимал отведенную ему роль в этой долгой и опасной скрытой игре. Все знали, что одна-единственная ошибка может привести к провалу важного дела. Она судила об этом по обрывкам отдельных разговоров, которые могла слышать, когда матросы проходили по коридору мимо ее двери, или на палубе во время прогулок.

Во-вторых, казалось, что у каждого члена команды было свое личное отношение к той цели, которую преследовал капитан Роган. Смущало лишь, что всех их объединила общая решимость уничтожить ее отца.

В-третьих, она скоро убедилась, что вопреки байкам о зверствах пиратов, которые шепотом передавались в монастыре, на корабле не было ни единого человека, открыто проявившего недоброжелательность в отношении нее.

Разумеется, она чувствовала себя не вполне комфортно с некоторыми звероподобными типами, которые встречались среди членов команды. К примеру, одноглазый пират Дермот так ни разу и не улыбнулся ей и даже не произнес ни одного дружелюбного слова. Другие охранники, приставленные к ней в отсутствие капитана, имели такой же жуткий вид и грубый язык и не предпринимали ни малейших попыток наладить дружеские отношения. Она была уверена, что любой шаг к бегству будет пресечен с применением силы, вместе с тем Габриэль не сомневалась, что ей лично ничто не угрожает.

Наконец, она чувствовала, что все на корабле с одинаковым нетерпением ожидают, когда план Рогана, каков бы он ни был, будет доведен до логического конца.

Все эти умозаключения хотя и помогали поддерживать душевное спокойствие, но не избавляли от тягостного ощущения насильственной изоляции.

Она согласилась с тем, чтобы во время утренних визитов, Рогана на остров оставаться целиком на попечении Бертрана. Габриэль уже чувствовала себя с молодым изувеченным моряком вполне непринужденно, так как крайняя неразговорчивость не мешала ему оставаться неизменно учтивым. Она быстро поняла, что за этой учтивостью скрывается человек с твердым характером, не располагающим к тому, чтобы взять над ним верх. Габриэль вспомнила тот день, когда в разговоре с Бертраном она впервые назвала капитана Роганом. Его обычно бесстрастное лицо тут же преобразилось от шока и стремительно повернулось в ее сторону. Габриэль поразило также то странное тепло, разлившееся по ней при мысли, что Роган до этого мало кому открывал свое настоящее имя.

Она должна была признать, что, хотя осторожность по-прежнему превалировала в отношениях с ней, обстановка во многом стала более терпимой. Она потребовала сменить ей одежду и тут же получила новый комплект чистой и более удобной матросской формы. Проснувшись на другое утро, она нашла на столе щетку, а затем была удивлена, когда в дверях каюты появился Бертран и сказал, что капитан приказал вывести ее на палубу подышать свежим воздухом.

Дневные часы по-прежнему тянулись медленно, но теперь она с нетерпением ждала вечера, чтобы прогуляться по палубе с Роганом. Ей нравилось наблюдать, как сумерки постепенно уступают место ночной красоте моря. Тишина и тени, казалось, выступают союзниками в беседах между ней и Роганом, хотя в действительности она выяснила о человеке, ставшем знаменитым Рапасом, ненамного больше, чем знала с самого начала их знакомства.

«Никогда» — слишком ничтожное слово, чтобы встать между нами…