Полночный всадник

Девушка посмотрела на Рамона. Он усаживал мать и тетку в некогда роскошную карету, теперь поблекшую и почерневшую от дождей. Красные кожаные сиденья покрылись трещинами, пол скрипел. Стоявший поодаль Педро Санчес подошел к девушке, держа в руках шляпу.

— Желаю тебе всего самого доброго, — с чувством сказал он.

— Рамон так рассержен, Педро. Если бы только он позволил мне объяснить…

Шершавая рука коснулась ее щеки.

— Ты уже страдала от его характера, pequena[46]. Тебе не следовало так поступать. — Он взглянул на Рамона и устало вздохнул. — Однако надеюсь, Господь приложил к этому руку, и в конце концов все обернется так, как Он задумал.

— Боюсь, нет, Педро. Если бы он выслушал…

Старый ковбой кивнул:

— Со временем его гнев утихнет. У тебя будет возможность объясниться.

Но лицо его говорило о том, что это ничего не изменит.

У Кэрли защемило сердце. Она ошиблась в Рамоне при первом знакомстве и опасалась, что повторила ошибку.

Женщины мало говорили в дороге на ранчо Лас-Алмас. Они лишь холодно пригласили Кэрли войти в семью и пожелали счастливого брака. Рамон молчал. Педро ехал рядом с ними на своем сером в яблоках жеребце. Когда они добрались до маленького ранчо Рамона, дождь уже стучал по крыше кареты и темнота скрывала набухшие тучи. И все же Кэрли разглядела поместье, окруженное зарослями эвкалиптов, и текущий неподалеку ручей, вдоль берегов которого росли ивы. Строения были в основном саманными. Кэрли увидела конюшню, кухню, отделенную от дома, коптильню и несколько загонов.

— Надеюсь, ты не разочарована, — резко бросил Рамон, помогая Кэрли выйти из кареты. — Здесь только пятьсот акров, а не двадцать тысяч, как на ранчо дель Роблес. Думаю, со временем ты привыкнешь к этому.

— Здесь прелестно, Рамон.

Кэрли посмотрела на женщин: они не собирались выходить из кареты.

— Педро позаботится о них, — пояснил Рамон.

Старый ковбой спешился и привязал жеребца сзади к карете. Когда Санчес занял место возничего, Рамон холодно улыбнулся:

— Моя мать и тетя поживут несколько дней у друзей… молодожены должны ближе познакомиться.

Кэрли задохнулась от возмущения. Это зашло слишком далеко.

— Нам надо поговорить, Рамон, и безотлагательно.

Черные брови поднялись, губы слегка изогнулись.

— Как тебе угодно… mi amor.

— Черт возьми, Рамон, перестань называть меня так!

Впервые его лицо выразило что-то, кроме ярости.

— Пойдем. Мы поговорим в доме.

Слава Богу! Наконец-то они смогут поговорить обо всем, объясниться. Она последовала за Рамо-ном в маленькое саманное жилище, согретое огнем и освещенное масляными лампами. От камина пахло горящими кедровыми поленьями. На столе перед диваном был легкий ужин: хлеб, холодное мясо, , сыр, графин с вином.

В звуке захлопнувшейся двери было что-то бесповоротное. Нервы Кэрли натянулись до предела. Когда Рамон повернулся к ней, она заговорила быстро и исступленно:

— Я знаю, что ты сердишься, Рамон, и не виню тебя. Я… я надеялась, что нам удастся поговорить во время fandango, но, к сожалению, такой возможности не представилось. Жаль, что все так вышло, но мне пришлось сделать это. Я не собиралась выходить замуж за идиота Винсента Баннистера. Мне плевать на его богатство. А после того что он выкинул в конюшне, не оставалось ничего другого. Надеюсь, ты это понимаешь. Иначе я погибла бы. Со временем все забудется. Мы расторгнем брак, и ты женишься на ком захочешь. Моя репутация, конечно, останется запятнанной, но не погубленной окончательно. Возможно, дядя примет меня. Ему придется понять, что он не вправе навязывать мне свой выбор. Если я не смогу вернуться в дель Роблес, то найду другой выход. Поеду в Сан-Франциско. Там может найтись какая-то работа даже для женщины. — Кэрли подняла свое раскрасневшееся лицо. — Я имею в виду — пристойную работу. Я очень вынослива и способна позаботиться о себе. Я делала это…

Девушка замолчала, едва не сказав ему, что занималась стиркой белья в шахтерском поселке. Господи, она не может сказать ему это.

— Ты закончила?

— Да… кажется, да. Добавлю только одно — я сожалею, что втянула тебя в эту историю, и очень благодарна тебе за помощь… хотя ты оказал ее против воли.

— Теперь ты закончила?

Почему он все еще сердится?

— Ты понял меня?

Лицо его выразило тревогу.

— Значит, ты не принимаешь всерьез наш брак? Для тебя это лишь способ избавиться от Баннистера?

— Конечно. Я освободилась от него, а ты со временем освободишься от меня. Я вернусь к дяде или найду работу в…

Он встряхнул ее за плечи:

— Думаю, это ты ничего не понимаешь.

— Что… что ты имеешь в виду?

— Ты высказалась, теперь послушай меня. Заявляю тебе, что мы женаты. Я взял тебя в жены перед Господом и священником. Дал клятву и не намерен нарушать ее. И ты… querida… тоже не сделаешь этого.

— Ты… ты шутишь. Мы расторгнем брак. Ты не желал жениться на мне. Тебе нужна жена-испанка. Ты хочешь, чтобы твои дети были испанцами. Ты поклялся в этом родным и друзьям.

— Si, chica. Я ясно это сказал.

— Тогда почему мы не можем просто…

— Я сказал тебе: мы дали клятвы, связали себя друг с другом перед священным алтарем в церкви.

— Но…

Его лицо стало еще более суровым.