Полночный прилив

Пожелание славы, несомненно, было попыткой примирения, и Рулад с неожиданной мудростью просто кивнул.

Ни Пернатая Ведьма, ни Удинаас больше не появились, но оставшихся рабов хватило, чтобы прислуживать за столом.

А Трулл никак не мог понять Майен, нареченную Фира.

Сильный шлепок – и он открыл глаза.

И тут же увидел склонившееся к нему полное ярости лицо Пернатой Ведьмы.

– Проклятый идиот! – прошипела она.

Моргая, Удинаас огляделся. Они были в его спальном закутке. Из-за тряпичного занавеса доносились тихие звуки застольных разговоров.

Удинаас улыбнулся.

Пернатая Ведьма нахмурилась.

– Она…

– Знаю, – прервал он. – И ничего не нашла.

Ее прекрасные глаза распахнулись.

– Так это правда?

– Наверное.

– Ты лжешь. Удинаас. Вивал спрятался. Не знаю как, не знаю где… он укрылся от Урут.

– Почему ты уверена, Пернатая Ведьма?

Она вдруг села прямо.

– Неважно…

– Ты видела сны?

Она замерла, потом отвернулась.

– Ты сын должника. Ты для меня никто.

– А ты для меня все, Пернатая Ведьма.

– Не будь дураком, Удинаас! Все равно что мне обручиться с трюмной крысой!.. Теперь молчи, мне надо подумать.

Он сел, вновь оказавшись с ней лицом к лицу.

– Не нужно. Я доверяю тебе и объясню. Она заглянула действительно глубоко, однако вивал ушел. Все было бы иначе, если бы Урут проверила мою тень.

Она заморгала, поняв.

– Не может быть… Ты летериец. Тени служат только эдур…

– Тени преклоняют колени, потому что обязаны. Они такие же рабы эдур, как и мы, Пернатая Ведьма. Я нашел союзника…

– И чем все кончится, Удинаас?

Он снова улыбнулся, на сей раз гораздо более хмуро.

– Вот это я вполне представляю. Выплатой всех долгов, Пернатая Ведьма. До последнего.

Книга вторая. Дороги дня

Мы заперты в возрасте
нашей юности
и тащимся по дорожным камням,
усталые и нагруженные
вашими желаниями.
И неподкованные копыта стучат под костями,
напоминая нам о каждом
зловещем знамении
на холмах, где вы засеяли
мерзлыми семенами
мертвую почву.
Глотая землю
и грызя удила,
мы стремимся в небо, так одиноки
на своем изъеденном пути,
переставляем вспухшие ноги,
и железные звезды сверкают на ваших пятках,
подгоняя нас,
напоминая о вашем жестоком укусе.

Боевые кони (сыновья отцам). Рыбак кель Тат

Глава шестая

Странник меняет судьбу,
Когда невидимые доспехи
поднимаются, чтобы отбить клинок
на поле внезапной
схватки, и толпа
мечется, слепая, лишенная глаз
в этих битвах,
где темные дураки пляшут на плитках,
и случай позволит копью
из красной бронзы
нанизывать миры, как черепа,
один за другим,
пока моря не прольются,
чтобы укрепить закованные в металл кулаки,
и это Странник,
который правит судьбами
безошибочно
на груди человека.

Заклинание плиток. Седа Анкаран Кван (1059 год сна Огни)

Башня Тарансед возвышалась на южном берегу гавани Трейта. Высеченная в базальтовой скале, далеко не образец элегантности и изящества, она торчала шишковатой семиэтажной рукой над искусственным каменным островом. Со всех сторон на нее обрушивались волны, заполняя воздух пеной. Не было ни окон, ни дверей, только гладкие пластины из обсидиана были вставлены по кругу на верхнем уровне – высотой в рост человека и примерно такой же ширины.

Девять похожих башен были установлены вдоль границ, но только башня Тарансед возвышалась над суровыми водами северного моря.

Гаснущий солнечный свет слабо отражался в обсидиановых пластинах. С десяток рыбацких лодок неслись по неспокойным водам к заливу, обходя отмели на юге. Рыбаки шли далеко от морских путей и не обратили внимания на три корабля, появившихся на севере с раздутыми парусами и направлявшихся к гавани в сопровождении неугомонных чаек.

Корабли приблизились, и от главного пирса навстречу им направился лоцманский ялик.

Три промысловых корабля отражались в обсидиановых пластинах башни, скользя в непонятной зыби, а чайки чертили вокруг белые полосы.

Весла внезапно врезались в воду, табаня и разворачивая ялик.

Среди такелажа первого корабля возникли силуэты. Паруса, туго наполненные ветром, вдруг заполоскали. Силуэты, смутно напоминающие людей, реяли на ветру, словно черные знамена в сгущающейся тьме. Чайки с резкими криками понеслись прочь.

На ялике забили в тревожный колокол.