Полночный прилив

Отец Тень искал мир, где изменчивость могла бы применить свой коварный яд против тех, кто избрал своим оружием непримиримость – в ней они черпали мудрость. Где любая крепость в итоге рушилась бы изнутри от веса цепей, жестко ее опутывающих.

Мысленно он спорил с призраком – с Предателем. Тем, кто пытался убить Скабандари Кровавого глаза многие тысячи лет назад. Он доказывал, что сама определенность и есть Пустой трон. Что те, кто знает лишь один путь, начинают боготворить его, даже если путь ведет к пропасти. Он спорил, и по молчаливому безразличию призрака начал понимать, что сам вещает – с яростной горячностью – от подножия Пустого трона.

Скабандари Кровавый глаз не сотворил тот мир. Он исчез там, пропал на пути, по которому не пройти никому другому.

Трулл Сэнгар стоял перед трупом в куче гниющих листьев и чувствовал опустошенность. Множество путей открыто ему – и все они грязные, пропитанные отчаянием.

Звук шагов на тропе. Трулл повернулся.

Приближались Фир и Рулад – в плащах. Плащ Трулла Фир нес в руках, а за плечами висел небольшой походный мешок.

Лицо Рулада разрумянилось – то ли от тревоги, то ли от возбуждения.

– Приветствую тебя, Трулл. – Фир протянул плащ.

– Куда мы отправляемся?

– Отец проводит эту ночь в храме. Молится об указании.

– Каменная чаша, – сказал Рулад, и глаза его блеснули. – Мать отправляет нас к Каменной чаше.

– Зачем?

Рулад пожал плечами.

Трулл повернулся к Фиру.

– Что за Каменная чаша? Никогда не слышал.

– Старое место. В Кащанской котловине.

– Ты слышал про него, Рулад?

Младший брат покачал головой.

– До сегодняшнего вечера понятия не имел – мать описала. Мы все ходили по краю котловины. Разумеется, тьма в ее сердце непроницаема; как нам было догадаться, что там сокрыто священное место?

– Священное место? В абсолютной тьме?

– Смысл этого, – сказал Фир, – станет очевидным очень скоро, Трулл.

Братья тронулись в путь, старший впереди, встали на тропу, ведущую на северо-запад.

– Фир, – позвал Трулл, – Урут говорила с тобой о Каменной чаше прежде?

– Я оружейник, – ответил Фир. – Я видел обряды…

Трулл знал, что среди обрядов была церемония в память всех битв, в которых участвовали эдур. Он сам удивился, что эта мысль пришла ему в голову в ответ на слова Фира. Какие скрытые связи хочет открыть его собственный разум и почему он их не видит?

– Томад запретил нам это путешествие, – сказал немного погодя Трулл.

– В делах чародейства, – сказал Фир, – Урут выше Томада.

– А это касается чародейства?

Рулад фыркнул за спиной Трулла.

– Ты стоял рядом с нами в баркасе колдуна-короля.

– Стоял, – согласился Трулл. – Фир, а Ханнан Мосаг одобрит то, что мы делаем? То, что командует Урут?

Фир промолчал.

– Брат, – сказал Рулад, – ты слишком наполнен сомнениями. Они тебе мешают.

– Я видел, как ты шел по тропе к избранному кладбищу, Рулад. После того, как ушли сумерки, и до восхода луны.

Если Фир и слышал, то не повернул головы.

– И что с того? – спросил Рулад беспечным тоном.

– Не надо легкомысленно относиться к моим словам, брат.

– Я знал, что Фир занят – следит, как убирают оружие в арсенал, – сказал Рулад. – И чувствовал в ночи враждебность. Поэтому я встал на скрытый пост рядом с его нареченной, которая была одна на кладбище. Может, я и неокропленный, но не трус, брат. Я знаю: ты считаешь, что неопытность – почва, на которой взрастает ложная храбрость. Но для меня неопытность – невозделанная почва, не готовая для корней. Я занял место брата.

– Враждебность в ночи, Рулад? Чья?

– Я не разобрал.

– Фир, – сказал Трулл. – Ты не хочешь ни о чем спросить Рулада?

– Нет, – сухо отозвался Фир. – Это ни к чему… когда ты рядом.

Трулл захлопнул рот, радуясь, что ночь скрывает его покрасневшее лицо.

После этого долго шли молча.

Тропа пошла вверх, петляя между покрытыми лишайником гранитными скалами. То и дело приходилось перебираться через поваленные деревья, осторожно преодолевать скользкие участки. Свет луны поблек, и когда братья достигли верхней точки тропы, Трулл почувствовал, что близок рассвет.

Тропа повернула на восток – мимо поваленных деревьев и разбитых валунов. Вода, накопившаяся во впадинах, образовала непроходимые черные лужи поперек тропы. Небо впереди начало светлеть.

Фир повел братьев прочь от тропы – через каменную осыпь, между кривыми деревьями. И вскоре перед ними предстала Кащанская котловина.

Громадная глотка, словно рана от удара ножа в камне, по отвесным стенам струится вода; рана тянется зазубренной линией, начинаясь от залива Хэсан и теряясь в скалах – в дне пути на восток. Братья очутились у самого широкого места, в две сотни шагов шириной; пейзаж на той стороне был точно такой же, только чуть повыше – разбросанные валуны, казалось, кто-то вышвырнул из глотки, а искалеченные деревья словно были отравлены дыханием из глубины.

Фир расстегнул плащ, снял мешок и подошел к бесформенной куче камней. Он убрал мертвые ветви, и Трулл увидел, что камни сложены в своего рода пирамиду. Фир снял верхний камень, сунул руку в отверстие и вытащил связку каната с узлами.

– Снимайте плащи и оружие, – сказал он, неся канат к обрыву.