Полководец

— Куда? — не понял боярин.

— Совместные хозяйства. И на такие хозяйства выделяю различные механизмы. Ну вот сколько может крестьянин вспахать за день на одной лошади?

— Ясное дело, четверть[3].

— А с теми машинами на конной тяге, что предоставляю я, одна лошадь за день способна вспахать десятину. Правда, используются при этом две лошади и две машины с разных концов поля. Потому как перетягивают между собой двойной плуг. Ну и работников должно быть двое. Вот только единоличному хозяйству выкупать такую машину больно дорого. А как совместное, то не так уж страшно. Тех, кто опасается в кабалу попасть, я тоже к делу приставляю. Ты сможешь все это сделать?

— Намудрил ты. Но, с другой-то стороны, начинать ить когда-то надо. Чует мое сердце: кто углядит доброе зерно в твоих начинаниях, тот в прибытке и останется. Ты те машины только для своих этих совхозов ладишь?

— Желаешь прикупить?

— Ты ить меня знаешь, Иван Архипович. Я пока сам на зуб не распробую, в дело не влезу. Но, скажем, обеспечить всем тем, что есть в твоих хозяйствах, одну кабальную деревеньку я попробовал бы.

— Не вопрос, Ефим Ильич. Отправляй в Замятлино парочку мужиков посообразительнее, чтобы их там обучили с машинами обращаться, да пользуй. Я такому только рад буду.

— Еще бы тебе несогласным быть. Машины, чай, не бесплатно отдашь.

— Не бесплатно. Да только тебе оно все одно в прибыток обернется. Так что обоим выгода.

— Это да. Землица-то пустая имеется, да рук не хватает. Стоит бесхозная, бурьяном поросшая. А эдак, глядишь, даже теми силами, что есть, вспашем и засеем.

— А вот это ты верно подметил. Есть у меня желание сделать так, чтобы малое число крестьян могло прокормить множество работного люда мануфактур, фабрик да заводов. И без механизмов тут никак не обойтись.

За разговорами дошли до дома Пятницкого, где простились, и Иван направился к своей усадьбе. Старший товарищ зазывал на обед, но Карпов отказался. Его дома ждала Лиза. Ефим Ильич понимающе ухмыльнулся в бороду.

Псковский закон предписывал князю проживать на территории крома, в княжеских палатах. Но великая княгиня тишком да бочком слегка игнорировала это положение, проживая достаточно долгое время в усадьбе Карпова.

Палаты за ней числились. Охранная стрелецкая сотня квартировала в кроме и несла круглосуточный караул. Даже она с детьми там жила. Но только когда Ивана не было в Пскове. Непорядок. Все так. Но народ на эту шалость смотрел сквозь пальцы. Опять же, жить князю надлежало в своих палатах, но ведь не запрещено же ему бывать в гостях? И никем не определено, сколько он может гостить. Главное, чтобы обязанностями своими не пренебрегал. А Елизавета Дмитриевна не пренебрегала.

— Здравствуй, лада, — войдя в светелку, поздоровался Иван.

А потом разулыбался, как ясно солнышко. Молодая мать, кормящая пятимесячного младенца… Просто замечательная картина. А уж если это любимая женщина и твой ребенок, так и вовсе сердце счастьем заходится.

— Здравствуй, Ванечка, — отбирая грудь у уснувшего богатыря, озарилась она ответной улыбкой.

— Спит?

— А что ему. Ест да спит. Вообще он у нас какой-то уж больно тихий.

Как и дочку, Лиза решила выкормить их сына сама, чему Иван был откровенно рад. Потому как это говорило только об одном — его сын для нее желанный. И воспитывать намеревалась самолично. Ясное дело, до поры ему никто не станет говорить, кто его мать. Но факт остается фактом. И этим Елизавета отличалась от своей тетки Ирины, определившей их с Иваном дочь, Софью, на воспитание в дворянскую семью.

— Сильные — они всегда тихие. Гоношатся да верещат обычно мелкие да плюгавые, — отмахнулся Иван, забирая сына к себе на руки.

Затем зарылся лицом в пеленки и вдохнул дурманящий аромат младенца, пахнущего материнским молоком. Голова тут же пошла кругом, хотя он вполне держал дюжий удар в челюсть. И не сказать, что подобное случалось только с собственными детьми. Как бы не так. При виде любого младенца он вел себя как распоследний токсикоман. Впрочем, подобная привычка способствовала росту его авторитета в глазах простого люда.

— И чего ты их все время нюхаешь? — покачивая головой и все так же светясь улыбкой, спросила мать.

— Ничего-то ты не понимаешь, женщина, — отмахнулся Карпов.

— Я не понимаю? — возмутилась та.

— Ну не я же.

— Ну ты нахал!

— И ты даже не представляешь какой, — ничуть не стал спорить Иван.

— Ладно. Мы потом поговорим, — мстительным тоном произнесла Лиза и отобрала у него Петрушу.

Иван, конечно, настаивал, чтобы никаких уси-пуси-муси. Но ты поди объясни это матери. На все замечания она заявляла, что когда срок придет, она из сына воспитает настоящего мужа. А пока суд да дело, пускай не мешают ей тетешкаться. Хм. Вообще-то Иван и сам хорош. Но справедливости ради нужно заметить, что себя он так же корил.

Пока Лиза укладывала сына в кроватку, Иван прошел в кабинет и глянул на корреспонденцию. Там оказалось два письма. Одно от зятя, Демидова. Тот сокрушался по поводу застрявших на границе дощаников, доверху груженных рудой.