Полководец

Мысленно простонав, солдаты поспешили выполнить команду. Подтянулись, вскинули подбородки и пошли четким строевым шагом, вздымая сапогами пыль. Сто двадцать шагов в минуту. Ни единым больше. Ни единым меньше. За два месяца в них это уже вбили намертво. Более того, они даже в увольнении ходят, расправив плечи. Велика сила муштры.

— Агап, чего это ты так глядел на капитана Рыбина? — тихо спросил Дмитрий у младшего брата.

Угу. Было такое дело. Занятия посетил командир роты лешаков. Единственное подразделение, которое несло потери даже в мирное время. Случались они редко, но все же имели место. Кого-то ранило. Кто-то богу душу отдал. Правда, и жили они куда веселее иных. Жалованье вдвое против обычного. Плюс военные трофеи, коими они распоряжались по своему усмотрению.

К примеру, в том бою у шлюза взвод лешаков одних лошадей взял около трех десятков. Остальные частью были убиты, другие ранены и их добили, а третьи разбежались. И сколько это выходило на круг, Дмитрий даже считать не брался. Эти бойцы перешли через границу, ведя в связке лошадей с тюками трофеев.

— Не глядел я ни на кого, — тут же открестился средний из братьев Дорохиных.

— Не ври, — надавил старший.

— Да не вру я.

— А он прошение подал о переводе в разведку, а его, вишь, сразу в лешаки сосватали, — не выдержал один из сослуживцев.

— Это как так? — вскинулся Дмитрий и даже на мгновение замер на месте.

— Да помолчите вы, бестолочи, — заставляя продолжить движение, толкнул его в спину сослуживец, явно настроенный решительно.

Впрочем, имелись причины для подобного поведения. Вот не было у него желания страдать из-за чьей-то чрезмерной болтливости.

— Потом языками почешете, не ровен час, начальство приметит, — поддержал другой сослуживец.

Угу. Замечание вовсе не лишено смысла. Сержант и десятники страсть как не любят, когда кто-то нарушает эту самую, как ее… Ага. Дисциплину. Как один провинится, так обязательно весь десяток бегает, прыгает, таскает да наизнанку выворачивается. А то и целому взводу достается. Это у них называется «один за всех и все за одного». Но пока чаще получается: один нагадил, а все подтираются. А чтобы один за всех, такого еще не бывало…

— Господин капитан, рядовой третьего взвода второго десятка Агап Дорохин, дозвольте обратиться! — Парень замер, едва войдя в канцелярию командира роты и закрыв за собой дверь.

Рука вскинута к обрезу кепки. Вытянут в струнку. Не косая сажень в плечах, но и далеко не плюгав. Подтянут, опрятен, вид молодцеватый. Вот только взгляд все время съезжает на гостя.

Вообще-то Рыбин набирал себе пополнение строго из разведвзводов, созданных в каждом полку. Там парни уже успевали нахвататься кое-какого специфического опыта, ну и комплектовались взводы отборными бойцами из линейных частей. Вот лучших из лучших, да еще и сугубо на добровольной основе, и отбирали в лешаки. Как, впрочем, и в разведчики. Много у них общего. Отличия только в самой службе. Как уже говорилось, лешакам и в мирное время покоя не было.

— А чего это ты по имени представляешься? — спросил Рыбин.

— Так двое нас Дорохиных. Братья мы, и оба в одном десятке, — пояснил Агап.

— О как. Тогда понятно. — Удовлетворив любопытство, командир лешаков откинулся на спинку стула, потеряв к рядовому всяческий интерес.

— Ну, чего замер как истукан? — окинул его взглядом капитан Горский.

— Так это… — начал было и тут же запнулся парень.

— Чего ты тут мямлишь? Толком сказывай, — подбодрил его командир роты.

— Ну, я это… Вещички-то собирать?

— Какие вещички?

— Ну, я это… Я ить прошение подавал о переводе в разведку.

— Ага. Вот теперь понял. То есть ты решил, что настолько хорош, что тебя сразу в лешаки заберут. Нет, ну как же они, бедолаги, без вот такой подмоги! Григорий Семенович, ить вам без него никак.

— Ты, Сильвестр Петрович, меня в свои ротные дела не мешай. А что до моих, то, слава тебе господи, в роте вакансий нет. А то ведь сам ведаешь, как они появляются.

— Ведаю. Дневальный!

— Я, господин капитан! — В канцелярию тут же вбежал дежуривший солдат.

— Сержанта Родионова ко мне.

— Слушаюсь.

Рыбин глянул на часы, висевшие на стене, и недовольно скривился, словно отведал клюквенного сока.

— Сильвестр Петрович, мы идем или как? — посмотрел он на капитана Горского.

— Да погоди уж. Не видишь, нужно вразумить заблудшую овцу.

— А что, парень, небось хорош в учебе, коли решил, что я непременно за тобой пожаловал?

— Негоже мне о себе сказывать, — понурился Агап.

Он окончательно понял, что выпросил себе на голову целую кучу неприятностей. И за куда меньшее, чем обращение к командиру роты не по команде, стирают на плацу нещадно. В солдат буквально вколачивают основы порядка и дисциплины. Но вот показалось ему, что свершилось, и не утерпел. Оно так бывает: когда очень чего-то хочешь, то непременно начинаешь в это верить.

— Из лучших будет в новом пополнении, — между тем ответил Горский.

При этих словах Агапу порадоваться бы. Не всякому удается услышать такую похвалу из уст капитана. Но… Вот не хотелось бы слышать ее именно так-то.