Полковник Ростов

Поэтому и ехал в Берлин, не так уж резво стремясь туда, но услышанное и увиденное только что, в доме Штауффенбергов, меняло резко его планы, поскольку увиденное и услышанное было более чем тревожно. Гитлер будет убит через две недели, еще точнее – 15 июля, и никаких сомнений в этом нет уже, Клаус явно находился на том изломе нервного срыва (такое у него случалось в госпитале), когда все недозволенное и вообще недостижимое казалось не просто легко преодолимым, а уже осуществленным; будь у него две руки – он задушил бы ими фюрера. Однако же: безоглядность Клауса соседствовала в нем с осторожностью трусливого мальчишки (и такое тоже случалось в госпитале). Так или иначе, но Гитлер будет убит! О чем можно уже говорить уверенно, потому что в убийство главы государства и

Верховного главнокомандующего посвящена Нина, и деваться Клаусу некуда, обманывать супругу Клаус Шенк фон Штауффенберг не может ни при каких обстоятельствах! Ну а что будет дальше, вслед за убийством

– об этом сказал фон Хефтен, несколькими словами, всего лишь о

Сезанне говоря. Ни о какой безоговорочной капитуляции и речи быть не может, для Хефтена и тем более для Штауффенберга Германия – это прежде всего армия, потому что вермахт, разгромленный и плененный, лишит Германию права хотя бы совещательного голоса, а они, переговоры, уже идут, войска с западного фронта оттянутся в фатерланд, никакого сопротивления не оказав, и Франция уже мыслится партнером в этой сделке, самостоятельным причем, все награбленное молодчиками Геринга и Розенберга придется возвращать Парижу, но частным образом добытый Сезанн отправке туда не подлежит.

То есть надо срочно искать адресочек-другой, для того хотя бы, чтоб свалить с себя тяжкую ответственность: не предостерег, не сообщил, не предупредил, не учел последствий, виновен в сокрытии преступления. Воистину: власть знания тяготит, обременяя печалями.

Но еще больше тревожат наблюдения, сделанные по пути в Бамберг: все услышанное и увиденное подталкивает к мысли, что не верхушка вермахта может взять власть в Германии, фюрера убив, а кто-то другой, столь же могущественный, как сам Адольф Гитлер. И, наконец, в чьих мозгах всплыла эта дата, почему именно 15 июля будет убит

Гитлер? Если убивать будет сам Клаус, то взрыв или выстрел произойдет в Ставке, которая единолично и единовластно определяет, когда – 12, 14, 15 или 19 июля – фюрер выслушает доклад начальника штаба армии резерва. Так откуда же такая точность, да еще принимая во внимание взбалмошный нрав Адольфа?

Встречи с посланцами “господ-товарищей”, их мягко высказанные просьбы преобразили полковника Гёца фон Ростова: прошлое, настоящее и будущее Германии виделись им отчетливо, грубо, зримо; полковник научился слышать шепоты из-за горизонта и видеть происходящее за углом…

Но что уж совсем гнусно, более чем отвратительно – то, что от висящей на душе тяжести возбудилось чересчур уж чуткое внимание к собственной персоне, которую надо беречь, холить и лелеять, чтоб она, персона, дотопала до нужного адресочка-другого: вдруг да окажется, что он, полковник Гёц фон Ростов, единственный обладатель тайн, слабостей и недугов издыхающей Германии? И удивительно, поразительно: только что роптал, придавленный к земле тяжестью человеческой и офицерской доли, и вдруг оказалось, что тайны, слабости и недуги издыхающей Германии уже отрывают его от земли, он уже парит, он уже над схваткой, с заснеженной вершины Гималаев видит он себя, людей, Германию, он уже не принадлежит ни себе, ни людям, ни Германии, он вне всего, он надо всеми!

Упоительное чувство полета над Землей, вскоре прерванное беспарашютным падением в черную неизвестность, бряканьем о землю и безжалостным видением: позорный мирный договор в том же Компьене, в вагоне, куда загонят Кейтеля и Гитлера, чтоб те дрожащими руками подписали унизительные пункты, подтвердив ими вечный позор страны и нации. И миллионы полноценных немецких мужчин за колючей проволокой концлагерей, демонтаж всей промышленности, чужая полиция, брюквенный суп и артели по производству сеялок, плугов и лопат? Не такие уж дураки эти русско-англосакские политики, чтоб не догадаться:

Германия, сделавшая Гитлера вождем нации, достойна свободы только для дальнейшего вырождения.

Сжав в ненависти (к славянам! к англосаксам!) зубы, он тронул