Полковник Кварич

Она завещала ему дом, и Кварич с некоторой неохотой вышел в отставку, поскольку не видел для себя в армии дальнейших перспектив, и переехал сюда. Это был его первый вечер на новом месте, ибо полковник прибыл последним поездом накануне вечером. Весь день он был занят тем, что пытался навести в доме порядок, и теперь, сильно устав, отдыхал, наклонившись над калиткой. Это был, хотя многие люди вряд ли в это поверят, один из самых восхитительных и, безусловно, один из самых недорогих видов отдыха в мире.

И пока Кварич стоял, опершись на калитку, перед его мысленным взором возникло женское лицо, что довольно часто случалось с ним последние пять лет. Пять лет миновало с тех пор, как полковник впервые это лицо увидел, и все эти пять лет он провел в Индии и Египте, за исключением шести месяцев его пребывания в госпитале вследствие удара арабского копья в бедро.

Это лицо возникало перед Кваричем в самых разных местах и при самых разных обстоятельствах: во сне, в часы бодрствования, в офицерской столовой, на охоте и даже в пылу битвы. Он хорошо это помнил… это было в Эль-Тебе[2]. Случилось так, что суровая необходимость вынудила его застрелить человека. Пуля сразила врага, и тот, несколько раз дернувшись, упал на землю бездыханным. Полковник смотрел, как застреленный умирает, и не мог ничего с собой сделать: он стоял, как будто завороженный, глядя на результат движения собственной руки до самого его жуткого завершения, и, воистину, завершение и начало были очень близки друг к другу.

Ужас этого зрелища, ужас от того, что он был вынужден сделать, защищая собственную жизнь, наполнил его отвращением даже в пылу битвы, и даже тогда, поверх этого жуткого, искаженного предсмертной мукой лица, словно маска, закрывая его собой, возникло другое – лицо этой женщины. И вот теперь оно появилось снова, вдохновив Кварича на довольно банальные размышления относительно неизменности вещей и впечатлений, с которых и начинается наша история.

Пять лет – это хороший срок странствий человека по миру. За это время с нами случаются многие вещи. Если бы вдумчивый человек взял на себя труд записать все впечатления, которые попадают в его сознание в тот период, он бы наполнил библиотеку множеством томов, один только пересказ событий занял бы целую полку. И все же, как они незначительны, если оглянуться назад! Казалось, он еще вчера наклонился над этой самой калиткой и, повернув голову, увидел юную девушку в черном, которая, заткнув за пояс веточку жимолости, с палкой в руке, неторопливо шла по дороге.

Было в этой девушке нечто такое, что поразило его, даже когда она была еще далеко, – достоинство, грация и гордые плечи. Затем, когда она подошла ближе, он разглядел мягкие темные глаза и волнистые каштановые волосы, так странно и эффектно оттенявшие ее бледное лицо с крупными, выразительными чертами. Это не было красивое лицо: рот был слишком велик, а нос не так прям, как хотелось бы, но чувствовалась за ее широким лбом мощь ума, а ее черты несли несомненную печать силы и благородства, странным образом впечатлившие нашего героя.

Случилось так, что в тот момент, когда она подошла к тому месту, где он стоял, налетевший порыв ветра – надо сказать, день был довольно ветреным – сорвал с головы дамы шляпку и забросил ее по ту сторону живой изгороди. И наш герой, словно при исполнении служебных обязанностей, перелез в поле и вернул девушке ее головной убор. Одарив его быстрой улыбкой и огоньком в карих глазах, она удостоила его благодарным кивком и пошла дальше.

Да, удостоила кивком и пошла дальше. Он же еще долго смотрел ей вслед, глядя, как она идет по дороге, пока ее силуэт не растворился в грозовом свете заката. Вернувшись в дом, он описал ее своей старой тетушке и спросил, кто она такая. Так он узнал, что это была Ида де ла Молль (да, звучит как имя из романа), единственная дочь старого сквайра из замка Хонэм. На следующий день полковник уехал в Индию и с тех пор больше не видел мисс де ла Молль.

И вот теперь Кварич задавался вопросом, что с ней стало. Возможно, она вышла замуж – такая яркая внешность почти наверняка привлечет внимание мужчин. Но, в конце концов, какая ему разница? Он не собирался обзаводиться супругой: женщины как класс мало интересовали его, если не сказать, что он их вообще не любил. Как уже было упомянуто, он никогда не был женат и с двадцати пяти лет даже не имел ни с кем любовных отношений. Но хотя Кварич не был женат, однажды – до того, как ему исполнилось двадцать пять лет, – он едва не совершил этот шаг.

Это было двадцать лет назад, и никто толком не знал эту историю, потому что за двадцать лет многие вещи, к счастью, забываются. Но история была, равно как и последующий скандал, и помолвка была расторгнута едва ли не в тот день, когда должна была состояться свадьба. И после этого поползли слухи, что молодая женщина, которая, кстати, была наследницей внушительного состояния, сошла с ума, предположительно от горя, и была помещена в лечебницу для душевнобольных, где, как полагали, она оставалась и по сей день.