Полкоролевства в придачу (из сборника "Фэнтези 2007")

Я тут же шагнул вперед — и вновь натолкнулся на невидимую стену. Похоже, она преграждает путь людям, но никак не предметам… Сходить бы за арбалетом-атуром… Но что-то подсказывало: второй раз тем же путем не пройти. Даже если меня не убьют на лестнице, при спуске, — наверняка прозрачная преграда встретит гораздо раньше… В конце концов, и Виайль, и остальные не были пажами-молокососами, взирающими на принцесс с немым почтением.

Метну обломок меча — и будь что будет. Прости, милая…

— Не делай глупостей, — холодно посоветовал голос. — В лучшем случае оцарапаешь. Но тогда уйти тебе никто не позволит.

Однако я упрямо собирался сделать глупость — потому что не мог придумать, что можно сделать еще… Собирался и никак не мог собраться. Рука с обломком меча трижды поднималась и трижды опускалась… Не для этого ли Монстр Буа сохранил в неприкосновенности лицо и голос Иветты? Если так — то он плохо знает лорда Рейнольда д\'Арноваля, сьера де Равье, де Барсэтт и де Кампе-Флош, властелина Трех Озер и Великого герцога Аргайлского в изгнании… Проще говоря — меня. Слишком многое осталось за спиной, слишком много мертвых… И мертвая Изабо… Моя Изабо… Партия проиграна, и королева потеряна, — неужели безмозглая тварь считает, что моя рука не смахнет с доски последнюю пешку — эту милую глупую девочку?

Смахнет!

И будет ничья. Маласкарская ничья — ни мне, ни тебе…

Смахнет, но…

Но обломок опустился в четвертый раз.

Я понял, что все-таки умудрился полюбить ее… Глупо… Глупо и недопустимо для человека, решившего мечом проложить путь к трону. Еще глупее понять такое теперь .

Я смог бы, я убедил бы сам себя — здесь нет Иветты, здесь принявший ее облик Монстр… Но ее голос, ее прежний голос, постоянно звавший меня по имени…

Звуки с лестницы доносились, казалось, уже из-за двери. Что бы там ни ползло — доползло… Петли вновь скрипнули еле слышно. Я понял, что сейчас меня начнут убивать. Но не обернулся. Не осталось сил бороться — махать обломком меча, пускать в ход оставшиеся заклятия… Все ставки проиграны, осталась только жизнь… Зачем? Все когда-то умрут… Жил глупцом и погибну глупцом — но хотя бы глядя на лицо Иветты, а не на мерзкое щупальце или ложноножку.

Словно бы серебристая молния рассекла воздух над моим плечом. И ударила в алую ткань, точно в центр. Монстр содрогнулся — и бесконечно долгий миг ничего не происходило… А затем увенчанное головой Иветты нечто разлетелось. Разлетелось по всей полукруглой комнате: трепещущими кусками, зловонными ошметками, заляпавшими потолок кляксами, и чем-то еще — мерзко шевелящимся и не имеющим названия ни в одном языке.

Я обернулся — медленно-медленно. Маньяр столь же медленно разжал пальцы. Самобой звякнул об пол. Следом с глухим стуком ударилась о камень голова сенешаля. Он лежал, наполовину проползя в дверь, и тело изгибалось под невозможным углом… Похоже, твердость сохранили лишь кости черепа, рук и верхней части грудной клетки.

Донжон ощутимо вздрогнул. Послышался противный скрежет сдвинувшегося с места камня.

Маньяр поднял голову, встретился глазами со мной. Губы шевелились медленно и совершенно беззвучно, но я понял.

— До-бей-ме-ня…

Я отвернулся. Костолом дарит почти безболезненную смерть. Сначала — Иветта.

Невидимый барьер исчез.

4

Удивительно, но она все еще была жива…

Крови не виднелось, ни капли, — по крайней мере человеческой крови. Но уцелевшие отростки, уходящие в стену, продолжали питать то, что осталось от Иветты. И — во взгляде и словах появилась осмысленность… Это оказалось страшнее всего.

— Милый… Как хорошо, что ты вернулся… Возьми меня за руку…

— Я держусь за нее, — соврал я непослушными губами.

— Я не чувствую… Я болела, я очень сильно болела, я не могу жить в разлуке с тобой…

— Теперь мы всегда будем вместе, милая…

Она говорила еще и еще, голос слабел с каждым словом. О том, как ей было тоскливо и одиноко без меня, и какие ее мучили кошмарные сны, и как теперь всё будет хорошо…

Я отвечал: да, всё будет прекрасно, милая, твой отец дал согласие на брак, и у нас родится прекрасный малыш, и мы всегда будем вместе…

Отвечал и чувствовал, что каждым словом выжигаю свою душу. Дотла.

Донжон содрогался все сильнее. Сквозные трещины ползли по стенам. Камни выпадали из свода. Из-за дикого скрежета я почти не слышал слабеющий голос Иветты, пристально вглядывался в губы, чтобы хоть что-нибудь разобрать.

— Милый… я давно… хотела… но боялась… теперь… все будет… хорошо… скажи… по ночам… называл Изой… это твоя… первая…

Она не закончила вопрос.

А я не ответил.

Иветта умерла.

Губы ее оказались холодны как лед… Я отвернулся, не желая видеть стремительно разлагающееся лицо… Обломки падали градом, странным капризом проходя мимо. Стены рассыпались на глазах. Тяжеленный каменный блок с хрустом раздавил голову Маньяра, выполнив за меня его последнюю просьбу.

Прощай, Маньяр… Немного завидую твоей неукротимой ярости… Ты полз, владея лишь руками, прополз страшный путь — желая умереть победителем… А потом ужаснулся своей победе и выстрелил в нее… Лучше бы ты выстрелил в меня.