Полк стрелка Шарпа

Мариотт помчался меж рядов палаток, спотыкаясь и падая в грязь. Встречные капралы и сержанты, хохоча, не отказывали себе в удовольствии вытянуть его палкой по белым ягодицам: «Быстрей! Быстрей!» К Линчу грамотей вернулся с полными слёз глазами и бледной плотью, перечёркнутой красными полосами.

— Ты бы язык распускал поменьше, глядишь, остальным частям тела приходилось полегче. — сказал ему Харпер.

— Мы — не животные. Мы — люди.

— Мы — не люди, мы — солдаты. Не спорить, не жаловаться, не смотреть поганцам в глаза.

Мариотт слушал, но слышал ли? Зато остальные и слушали, и мотали на ус. К Шарпу с Харпером обращались за советом по каждому поводу. Чаще, конечно, к Шарпу. Стрелок с первого дня как-то сам собою стал неофициальным лидером группки. Понимая, что творится в душе у Чарли Веллера после расправы над терьером, Шарп больно сжал плечо юноши:

— Не дури, Чарли.

— Он убил Пуговку.

— Убил, однако, это не причина тебе лезть на рожон.

— Я его прикончу! — выдохнул Чарли со всем пылом своих семнадцати лет.

— Если Харпер не открутит ему башку первым. — ухмыльнулся Шарп.

Стрелку нравился Чарли. Парнишка относился к той немногочисленной категории рекрутов, которых в армию привели не нужда и отчаяние, а искреннее желание послужить отечеству. В рядовых такие надолго не засиживались, и Чарли, коль юношеская горячность не окажет ему дурную услугу, ожидало завидное будущее. Для начала же Чарли надо было выжить в учебном лагере.

В лагере, как выяснил Шарп, обучалось семь сотен парней. Некоторые почти завершили курс молодого бойца, другие, подобно группе Шарпа, только начинали обучение. Имей лорд Феннер желание пополнить ряды первого батальона в Пасахесе, людей хватило бы с лихвой.

Дознался Шарп и о местонахождении лагеря. В один из дней, пасмурный и дождливый стрелка отрядили на кухню разгрузить телегу с капустой. Немолодой капрал, стоя в дверях, долго смотрел на низкие тучи, затем от души изругал забытый Господом остров.

— Остров? — заинтересовался Шарп.

Капрал неторопливо раскурил трубку и, сплюнув в лужу, объяснил:

— Остров. Чёртов Фаулнис. Что низ, то низ! Ни прибавить, ни убавить. Дно. Видать, вода со всей Англии стекается сюда. — довольный шуткой, капрал хохотнул, — Бог знает, на кой нас перевели из Челмсфорда.

Капрал был рад поболтать. По его словам, Фаулнис действительно являлся островом. С Англией его соединял деревянный мост, перекинутый не через реку, как посчитал, шагая по нему в день прибытия, Шарп, а через неширокий морской пролив. К югу лежало устье Темзы, к востоку — Северное море, на западе и севере — болотистые безлюдные равнины графства Эссекс.

— Прямо тюрьма. — подвёл итог Шарп.

Капрал хмыкнул:

— Вам-то что, на корабль погрузят и тю-тю! Месяц-полтора — не срок. А я кукую здесь целую вечность.

Капрал, видимо, служил в одной из двух рот, солдаты которых носили, в отличие от новобранцев, красные мундиры и муштровались не так рьяно. Шарп предположил, что их единственная задача — стеречь новобранцев. Фаулнис и правда был тюрьмой.

— Когда же нас погрузят на корабль?

— Когда уродам наверху понадобится пушечное мясо. Да ты же сам служил, порядки знаешь.

Армейские порядки Шарп знал. Ему и Харперу в учебном лагере приходилось легче, чем прочим. Сержанты их особо не трогали, понимая, что на старого служаку где сядешь, там и слезешь. Да и зачем, ведь рядом был Мариотт, всегда Мариотт. Дурашка искренне считал, что образование ставит его на ступень выше неграмотных товарищей. Всё бы ничего, но он требовал соответствующего с собой обращения, пререкался и потом рыдал по ночам.

Харпер сочувствия к нему не питал:

— Сам виноват.

— Он думает, что слишком умный, чтобы быть разумным. — соглашался с другом Шарп.

Только Шарп наладил с белоручкой некое подобие дружбы, но даже он был не в состоянии вбить в башку Мариотта простые солдатские истины.

— Я сбегу! Ей-богу, сбегу! — оканчивалась первая неделя их пребывания в лагере, и Мариотту доставалось.

— Не глупи! — командирские нотки в голосе Шарпа заставили Мариотта изумлённо поднять брови, — Бежать отсюда некуда!

— Нельзя так обращаться с людьми!

Вечером Шарп пересказал разговор Харперу. Весть о намерении Мариотта дать дёру не произвела на ирландца впечатления:

— А как насчет нас?

— Нас?

— Чёрт с ним, с Мариоттом, нам-то уж сам Бог велел убираться отсюда?

— Ну, мы выяснили, где ублюдки спрятали второй батальон, но понятия не имеем, зачем его спрятали.

Если лагерь создан, чтоб обдирать, как липки, рекрутов, на кой чёрт их тогда тренировать с таким ожесточением?

— Надо делать ноги, пока ещё есть возможность. — упрямился ирландец.

— Дай мне неделю, Патрик. Одну неделю.

Здоровяк поразмыслил и кивнул:

— С условием.

— Каким?

Харпер расплылся в широкой улыбке:

— Когда всё кончится, я вернусь сюда на денёк полковым старшиной. И на часок уединюсь со скотиной Линчем.

— Замётано. — рассмеялся Шарп.

Темнеющее небо пометила галочка стаи диких гусей. Птицы летели на восток, навстречу завтрашнему рассвету.