Полёт феникса

— А! — что ж, теперь всё стало понятно. Кей ведь не только сформировал новую гвардию, охраняющую императора на постоянной основе. Расспросив его о расследовании по делу молодого господина Цзоу, я поняла, что полтора года шпионажа за мной по просьбе Тайрена не прошли для него даром. Он ухитрился создать в столице целую агентурную сеть из слуг высокопоставленных домов, и именно с помощью своих подкупленных или просто чересчур болтливых агентов отыскал и подлинного убийцу, и тех, кто приносил ему приказы, и о будущих действиях сановника Тэна тоже узнавал или догадывался по информации из донесений. Так что ж удивительного, что теперь Кей решил заняться тем, что ему так хорошо удаётся, на постоянной и легальной основе? И, думается мне, военными делами он не ограничится.

Сановнику Тэну, к слову, как чиновнику четвёртого ранга, было дано высочайшее позволение покончить с собой.

— Надеюсь, ты Кею разрешил? — спросила я. — Хотя бы с понижением.

— Зачем с понижением? Этот хитрец ждал, пока главнокомандующий армии уйдёт в отставку, и только тогда подал прошения, прибеднившись для вида. Так что сохранил он свой второй ранг, не беспокойся.

Я усмехнулась. Тем временем бесшумно возникший на пороге господин Цза доложил, что ужин подан.

Тем вечером привезённые музыканты действительно порадовали нас игрой на цине и флейте, но я, по варварской неразвитости своей, всегда предпочитала благородному циню считавшуюся более простой "женскую" цитру. У неё и звук был богаче, и пьесы мелодичнее, в то время как в изысканных пьесах для циня разобрать мелодию было, как правило, той ещё задачкой. Так что я с трудом сдерживала зевоту и испытала истинное облегчение, когда концерт закончился и слуги позвали нас почивать.

Погостив несколько дней во дворце Успокоения Души, Тайрен поехал дальше — в очередной раз осмотреть ближайшие гарнизоны, из которых и предстояло сформировать армию для будущей кампании. Военное министерство уже вовсю разрабатывало стратегические планы и подчитывало, сколько фуража, амуниции и прочего потребуется в походе. Я в эти дела не вмешивалась совершенно и, будь моя воля, вообще бы закрыла глаза и заткнула уши, чтобы не видеть и не слышать признаков надвигающейся длительной разлуки с мужем. Куда больше меня занимала будущая редакция Кодекса законов, хотя и здесь мой интерес был чисто академическим. Мои знания о юриспруденции стремились к нулю, так что посоветовать что-то дельное я была не в состоянии при всём желании. Ведь, чтобы там ни думали аристократы, напуганные сделанными торговцам послаблениями и моим самоуправством в чрезвычайной ситуации, покушаться на устои общества Тайрен и не думал. Речь шла всего лишь о пересмотре и некотором смягчении системы наказаний.

Идея возникла ещё года два назад, когда я при каком-то обсуждении стороннего вопроса узнала, что законы предусматривают в числе прочих кар не только отрубание рук или ног, но и принудительную кастрацию. И пусть эта мера давно не применялась, но она не отменена. Помню, тогда я сказала, что составители таких законов странные люди: считают, что можно так искалечить человека и ждать после этого, что он продолжит службу, как ни в чём не бывало — уголовные наказания, как правило, не предполагали лишения статуса чиновника, кроме самых тяжёлых. Да, конечно, долг и всё такое, но у каждого человека есть своей предел, так что неплохо было б хотя бы это членовредительство отменить. Тайрен пожал плечами, мы заговорили о другом, и, казалось, что никакого продолжения эта моя реплика иметь не будет. Но вскоре после похорон отца Тайрен вдруг вспомнил, что когда-то, перебирая его бумаги, нашёл черновик проекта о смягчении уголовных законов. Достаточно грубый и приблизительный, так что неизвестно, собирался ли вообще Иочжун его разрабатывать дальше, или тот так и остался бы похороненным где-то в глубинах придворного архива. Однако Тайрен, тяжело, пусть и запоздало переживавший огорчения, которые доставлял своему родителю, ухватился за возможность продолжить хоть какое-то из его дел.