Полигон

Не такая эта девушка простушка, чтобы драться со мной на равных. Она выхватывает из-под свитера пистолет и прицеливается: я еле успела пригнуться. Пуля попала в стальную конструкцию и со звоном срикошетила в снег.

Вижу, как Дан бежит к месту нашей битвы и выхватывает пистолет.

– Нет! – ору я, приподнявшись из снега. – Не стреляй!

Если он убьет эту тварь, мы никогда не узнаем, где искать Ника.

Юлька оказывается быстрее – палит в него первой. Прострелила рюкзак – на снег посыпался коричневый порошок растворимого кофе. Стрелки мы все неважные – на улице в ход идут ножи, кастеты и цепи. Огнестрельное оружие слишком дорогостоящее удовольствие для городской шпаны вроде нас.

Сколько ж у нее патронов? Не знаю.

– Брось мне обойму! – кричит Дан увязшей в снегу Иришке. Красивая старательно размахивается: обойма описывает красивую дугу, но падает слишком далеко от Дана, проваливается в сугробы, теперь ее не найти.

Над нами появился вертолет и стал кружить в небе, как стервятник, – его камера любуется моим отчаянием.

Мне хватило этой небольшой заминки, чтобы подкрасться ближе к Юльке. Она выкидывает руку с ножом в мою сторону – чирк! – и перья сыплются из вспоротого рукава моей оранжевой куртки.

Она меня здорово разозлила, даже ладони вспотели. Я чувствую, как стальная змейка на рукоятке впивается в кожу на ладони. Но боль придает мне решимости.

Взмах меча – сшибаю половину камеры у нее с головы. Пока Юлька охает, я успеваю стащить куртку, бросаюсь на Юлькин нож и прыгаю вперед – налетаю на нее всем телом, не останавливаюсь, валю, вдавливаю в снег. Прижимаю коленом ребра, чтоб даже вздохнуть не могла! Хватаю ее за волосы и прижимаю лезвие меча к шее под подбородком – она вздрагивает от ледяного прикосновения.

– Говори, тварь, где Никита?

Юлька молчит. Я надавливаю на меч – совсем чуть-чуть, но на бледной шее выступает кровь. Какой же он острый! Алые капельки тонкой ниточкой стекают по лезвию вниз, падают на снег. Повторяю:

– Где Никита?

Она смотрит и улыбается! Губы приоткрыты, видны ровные белые зубы… Я запоздало понимаю, что Юлька смотрит в мою камеру. Она улыбается совсем не мне, а своим воображаемым зрителям.

– Господин… Ведущий… Вы ошиблись с героем… Я… должна… – хрипит Юлька.

Да, на этот раз Господин Ведущий действительно ошибся! Свободной рукой я срываю камеру и швыряю в ледяную глыбу. Чудо техники разбивается с жалобным звоном: по тысячам огромных экранов сейчас прошла белая рябь помех, Господин Ведущий извинился за «техническую неисправность» и объявил рекламную паузу.

Вертолет сделал еще круг и улетел.

Теперь мы никому не интересны, кроме самих себя.

– Все. Никто тебя не видит! Ты больше не героиня, ты сдохнешь без всякой славы.

Юлька громко сопит у меня под коленом, пытается поднять руку с браслетом.

– Вызови охрану… путь принесут новую камеру…

Я качаю головой, повторяю:

– Нет. Говори, где Никита?

– Он не здесь… Он выше, в леднике…

– Веди меня туда!

– Зачем? Он уже замерз…

– Все равно отведи!

Пленница

Я пару раз пнула Юльку для острастки, связала руки запасными шнурками от ботинок. Насильно нахлобучила ей шапку и накинула сверху какое-то чужое барахло – мне совершенно безразлично мнение Господина Ведущего по этому поводу, и терять время на розыски ее замечательной форменной курточки я не собираюсь. Застегиваю куртку прямо поверх связанных рук – Юлька стала похожа на большую усталую гусеницу.

Мои спутники сбежались на помощь, мы гуськом поползли наверх, к леднику. Но взбирались наверх невозможно медленно, в конце концов, я махнула рукой Дану, чтобы ждали на месте, а сама поволокла Юльку вверх за ворот куртки. Мы двигались вдоль ледяной стены по узкой снежной тропке, взбирались все выше и выше.

– Если ты меня обманула – брошу тебя здесь замерзать!

– Нет! – замотала головой Юлька. – Уже близко. Смотри, вот он…

Сначала я увидала желтое пятно – в глубине льда, за толстым частоколом сосулек. Никита лежал в маленькой, выдолбленной в ледяной стене пещерке, уткнувшись лбом в колени. Я не могу разорваться – держать Юльку и дотянуться до него мне не под силу. Выбираю Ника. Юльку отпускаю – она безвольно, как мешок, опускается на тропинку.

Мне приходится выломать несколько сосулек ледорубом, чтобы подобраться к нему поближе. Тихонько зову его:

– Ник? – Он не откликается.

Приходится согнуться в три погибели, чтобы забраться в пещеру, потолок очень низкий. Наверное, Никита вырыл ее, чтобы укрыться от непогоды. Кажется здесь немного теплее, чем снаружи. Ник очень бледный, кожа на высоких скулах кажется прозрачной, я могу рассмотреть каждую жилку. Он весь опутан веревкой, как паутиной! У меня нет времени распутывать сложные узлы и думать, как Юлька смогла с ним справиться – я попросту разрезаю веревку ее ножом. Запускаю руку под его куртку, под высокий ворот свитера – чтобы дотронуться до шеи. Чувствую, как под подушечками пальцев бьется тонка ниточка пульса. Он еще жив!

Смогу ли я его отогреть? Успею ли?