Полигон смерти

Проезжая по Опытному полю мимо испытательных площадок, я не заметил чего-либо неожиданного. Словно опять на войне. Две пушки — на боку, с одного танка сорвана башня, другой горит. Самолеты с надломленными крыльями и оторванными хвостами. Что-то дымит в окопах. Но в эпицентре, там, где находился прицельный крест и стояли грузовики, разбросаны исковерканные и обожженные части машин. Ничто не горит, хотя даже вывороченные глыбы земли оплавлены, орудийная сталь почернела. Не нахожу ящиков с продовольствием и манекенов, которые стояли возле землянки. Сама она обвалилась, а все, что располагалось вне укрытий, уничтожено полностью. Скорее подальше от воронки! Нам уже машет солдат желтым флажком: убирайтесь из опасной зоны, высокий уровень радиации!

В одном — двух километрах от эпицентра в котловане горят тюки с обмундированием. Бочки с горючим разбросаны, резиновые резервуары, лежавшие на поверхности земли, прорваны, горючее вытекло, но не воспламенилось, образовалось большое керосиновое болото. А те резиновые емкости и тюки с обмундированием, которые мы присыпали тонким слоем земли, целехоньки. Этого я и ожидал. Земля предохранила их от высочайшей температуры и радиоактивной пыли. Надежно и просто!

Упала цистерна, стоявшая на участке железной дороги, но рельсы и шпалы остались целыми.

Офицеры успевают что-то записать в секретных тетрадях и просят меня замерить уровень радиации. Он достаточно высок: более сорока рентген. Нужно убираться подальше.

Даю команду взмахом руки: по машинам! Меня не видят. Кричу, но в респираторе мой голос не слышен, пришлось снять его. Воздух прозрачен, пыли не видно, и натягивать маску на вспотевшее лицо не хочется.

Мимо нас промчался на танке подполковник Орлов и еще кто-то из офицеров-москвичей. Орлов никогда не надевал противогаза. На голове панама, руки без резиновых перчаток. Он подъехал к брустверу воронки, соскочил с танка на землю и стал замерять рулеткой ее диаметр. Зачем? Это можно сделать позже, размеры воронки не изменятся.

Кстати, поздней осенью, когда внезапно выпал снег, в эту же воронку, заполненную водой, влетел танк, но выбраться не смог. Два танкиста, промокшие насквозь, едва добрались до «Ша» пешком…

Итак, атомное крещение состоялось! Вспомнил август 1941 года. На рассвете, после длительного пешего марша, наш 849-й артиллерийский полк подходил к переднему краю в районе станции Назия в шестидесяти километрах от Ленинграда. Еще не заняв огневые позиции, мы попали под бомбежку. Погибли два батарейца и ранены пять лошадей. Мне в то время было девятнадцать лет. По молодости я не придал серьезного значения тому, что ко мне подъехал на коне бывший учитель сержант Анатолий Рябцев и на полном серьезе сказал:

«Поздравляю, товарищ лейтенант, с боевым крещением!» Само слово «крещение» исчезало из лексикона молодежи, и я не только не сказал «спасибо», но даже проворчал: «Какое там крещение, если боя не вели, а потери уже понесли…»

На полигоне никто не поздравил меня с атомным крещением.

Когда возвращались из эпицентра, нашу машину на «Ша» не пропустили: сильно заражена. Поставили на мойку. Более километра от контрольного поста в спецкостюмах и резиновых сапожищах топали пешком.

Разделись, комбинезоны и сапоги — в общую кучу, в лаборатории сдали дозиметры.

Удивительно: были все рядом, но у одного при измерении оказалось семь восемь рентген-часов, а у меня всего лишь ноль целых девять десятых. Причина, видимо, в несовершенстве прибора. В капсуле, похожей на авторучку, вставлена небольшая полоска фотобумаги. По мере ее засвечивания солдат-лаборант, сравнивая с контрольной шкалой, определяет сумму рентгенов, которые набрал человек. Где уж тут доходить до сотой доли… Здесь может быть много ошибок: небрежность проявления, плохое качество бумаги, субъективность лаборанта и так далее.

В последующие дни нам приходилось часто навещать свою площадку, уточнять и записывать степень поражения подопытных объектов, делать замеры зараженности, чтобы определить степень спада радиации. О себе не беспокоились, личный счет рентгенам не вели, а иногда и приборов не всем хватало, и мы выезжали без них.

Требовалось привести в порядок уцелевшее имущество, убрать и уничтожить все оставшееся зараженное продовольствие, обмундирование на манекенах, горючее. Дел хватало. Но самое главное — написать отчет.

Составляя его, наша группа вынуждена была консультироваться и получать данные о величинах ударной волны, светового излучения, радиоактивности на интересующих нас расстояниях. Чаще всего приходилось обращаться к подполковнику Г. И. Крылову, который руководил сектором исследования радиационного заражения.