Полигон (СИ)

4

Закончилось очередное заседание высшего политического руководства страны. Переговариваясь на ходу, члены Политбюро и секретари ЦК направились к выходу.

Дождавшись, когда все выйдут из зала заседаний, Белов подошел к началу длинного стола, к тому месту, где сидел Генеральный секретарь, и встал в ожидании. Толмачев собрал разложенные на столе бумаги, уложил их в папку, с шумом захлопнул ее и только тогда поднял глаза на стоящего перед ним Белова.

- Вы что-то хотели сказать? - спросил он его.

Тщательно подбирая слова, понимая, что вот сейчас, в эту минуту решается судьба проекта, и, осознавая ответственность момента, свою ответственность за будущее Полигона, а, может быть, и за будущее страны, Белов произнес:

- Я хотел бы вас просить... чтобы вы меня приняли по одному очень важному вопросу.

- Что за вопрос?

- Вопрос непростой, - ответил Белов и после непродолжительной паузы продолжил. - Он требует обстоятельного разговора, поэтому я просил бы вас назначить мне время для отдельной беседы. Мне нужно минут двадцать, чтобы изложить суть. - Он помолчал еще немного, собираясь с духом, после чего решительно продолжил. - Мне кажется, наши комсомольцы засиделись, забюрократились. Нужно им немного встряхнуться. Что если выделить им триста-четыреста тысяч квадратных километров необустроенных, пустующих земель - и пусть осваивают, обустраивают, приспосабливают под жилье, пусть строят там новую жизнь.

- Триста-четыреста... - в задумчивости произнес Толмачев. - Я что-то с ходу не могу понять, много это или мало. Можете назвать какую-нибудь область, сопоставимую по площади?

- Это, примерно, как Томская область, - отвечал Белов.

- Ого! И где же вы такой пустующий участок присмотрели? - спросил Толмачев.

- У нас в Зауралье не один миллион квадратных километров полузаброшенных земель, - ответил Белов.

- И что это будет, по-вашему, за образование? с каким статусом? - продолжал допытываться Толмачев.

- Это будет просто отдельный экономический район.

Толмачев встал и начал прохаживаться вдоль длинного стола от одного его конца к другому. Подойдя в очередной раз к его началу, он остановился, посмотрел внимательно на Белова и сказал:

- Я думаю, вы хорошо себе представляете, что у нас ничьей земли нет. Ваш отдельный экономический район может быть создан только за счет отчуждения земель у какой-то области или у нескольких областей. И пусть сейчас эти земли считаются непригодными для житья, но при отчуждении у руководителей этих областей сработает инстинкт собственника.

- Земли, по мере освоения, могут быть возвращены на баланс тех областей, от которых были ранее отчуждены, - сказал Белов. Он почувствовал, что Генеральному удалось навязать ему свой стиль общения, когда, Белов знал это, перехватить у него инициативу практически было уже невозможно.

- А покорители пустующих земель разъедутся по домам? - задал вопрос Толмачев и, не дожидаясь ответа, продолжал. - Но если они приедут в ваш отдельный экономический район на время, а не на постоянное жительство, если они не будут связывать свою жизнь с этим краем в отдаленной перспективе, не будут обживаться, обзаводиться семьями, рожать там детей, которые потом будут считать этот край своей родиной, если всего этого не будет, то это будут временщики, а от временщиков, сами знаете, какая отдача. И пусть даже они за период временного своего пребывания там превратят эти земли в цветущий край, все равно через короткое время после возвращения прежним хозяевам они снова придут в упадок. Но вы ведь не этого хотите? Вы же сами говорите: "Пусть строят там новую жизнь". Если я вас правильно понял, вы хотите не просто обустроить район, а создать среди дикой тайги этакий оазис социализма со справедливым, социально ориентированным укладом. Иначе, зачем все это затевать? Или я неправ?

Вопрос был прямой и требовал прямого и честного ответа. Белов понял, что играть в жмурки, отвечать уклончиво - значит потерять свое лицо и продемонстрировать неуважительное отношение к собеседнику, а в итоге - навсегда похоронить проект. И он ответил:

- Да, вы правы.

- Вот видите! Но тогда, вы меня извините, - в голосе Толмачева звучала ирония, - это будет уже какое-то новое слово в марксистском учении: построение социализма в отдельно взятой губернии.

Наступила напряженная тишина. Толмачев снова принялся прохаживаться вдоль стола, и Белов приготовился уже выслушать нечто нелицеприятное вроде неуместности, несвоевременности обсуждения таких вопросов или - еще хуже - бессмысленности, абсурдности самой идеи.