Полярный круг

Ингой называлась посудомоечная машина. У Сванте был домик на острове Трундён, на берегу моря. Мама проведет там отпуск с ним и его детьми, Линдой и Фредриком, двенадцати и семи лет. Жуткие дети. Напрямую она не спрашивала, но знала, что ее туда не приглашают. После долгих описаний, какие там прекрасные закаты и как чудесно окунуться поутру в море с собственных мостков, всегда следовал трезвый комментарий: «…хотя там очень тесно, всего две комнатки: одна для нас, одна для детей».

Стало быть, там ее в расчет не принимали.

Хотя ее это не волновало.

Вообще нисколько.

Все это не имело значения. Она и не хотела туда. Вода в Ботническом заливе ледяная, а Сванте ничтожество.

Она пошла в ванную, заглянула в свои глаза в зеркале. Глаза у нее такие же черные, как и волосы. Она открыла шкафчик. Салубрин[35] и упаковка пластырей, масло от комаров, бинт, баночка магнезии, а где же мамины упаковки с валиумом? Биргитта оглядела все три полки – проклятие, она забрала их с собой.

Хотя на самом деле плевать.

В Стентрэске ей таблетки не понадобятся. А если ей понадобится горсточка, то ведь всегда есть Гувер. Его все так называли, потому что о нем ходили слухи, будто он занимается сексом с пылесосом.

Она вышла в прихожую, обвела все вокруг пристальным взглядом.

Последнее утро в этой мерзкой квартире. Два года она прожила тут – по рабочим дням, чтобы ее разведенные родители были довольны, вернее сказать, менее недовольны, но теперь с этим покончено. Закрыв глаза, она сделала глубокий вдох, проникаясь этой мыслью. Почувствовала вибрацию квартиры, всех этих заключенных здесь людей, их фрустрацию.

Выдохнула.

Ее комната размером не больше гардеробной. Узкая кровать и письменный стол, платяной шкаф в коридоре. Седьмой этаж в третьем точечном доме с видом на крышу больницы.

14 июля у нее день рождения – в тот же день, что и у маленькой кронпринцессы.

Обычно она игнорировала свой день рождения, так делали и все остальные, но не в этот раз.

В этом году все по-другому. Потому что в 1980-м она станет совершеннолетней.

Восемнадцать лет.

Теперь она сможет решать сама, обретет независимость.

Сегодня конец учебного года, то есть последний раз, когда ее нога переступит порог Стрёмбаккской школы, этого гротескного промышленного здания, где находится учебное заведение. В «Óдине», главном здании школы – да-да, все корпуса носят имена древних скандинавских богов, комментарии излишни, – система вентиляции хрипела, как туберкулезный больной. Ходили слухи, что приток кислорода настолько слабый – если отключится электричество, надо в течение часа покинуть здание. Все, кто останется там после этого, умрут. Просто закончится кислород. Конечно же, это всего лишь выдумки – или же нет, откуда ей знать? Головная боль, которую она практически всегда ощущала в конце учебного дня, возможно, именно этим и объясняется.

Или же это психосоматика, как говорит мама. Ипохондрия, иными словами – а уж мама-то знает, как никто. Врач высшей категории.

Но программа общественных наук есть и в Кварндаммской школе, и в Стентрэске остались люди, которым на нее не наплевать. Друзья, семья, у которой находится время с ней поговорить, и еще Викинг.

С Викингом все сложно.

Ей известно, что болтают злые языки – что он ее бросил и что она пыталась покончить с собой. Хотя никто, даже Сусанна, не знал, как все обстоит на самом деле. Когда она резала себя, это вовсе не было попыткой самоубийства, умереть она не хотела. И не сентиментальный призыв о помощи – она просто пыталась заглушить боль. Почувствовать, что она существует, что она реальна. Когда хлынула кровь, напряжение отпустило, мозг заполнился шипящими пузырьками, в ногах и животе защекотало. Не впервые она себя резала, но на этот раз резанула слишком сильно, и ей пришлось обратиться в больницу, чтобы ей наложили швы. Вот так по городу и поползли слухи. Но теперь она это дело бросила. Она себя больше не режет.