Полярный круг

Сусанна крепко зажмурилась. Все равно никто ничего не знает, так что плевать.

Широко раскрыла глаза, снова посмотрела на себя, сделала глубокий вдох.

Любовь снаружи не видна, и мысли тоже.

Внизу в кухне мама захлопнула дверь кладовки.

– Сусси, ты будешь какао?

– Нет, спасибо.

Она отыскала тушь – Max Factor, водоустойчивая, самая лучшая. Нанесла довольно много, но не настолько, чтобы тушь скаталась комками. Подводка, серый карандаш – черный слишком резко смотрится на скандинавской коже, затем легкая бирюзовая линия по внутреннему краю нижнего века. Брови – немного серого, просто чтобы подчеркнуть. Она поморгала и оглядела себя в зеркале. На фоне темных подводок ее глаза казались светлее – скорее зелеными, чем карими. Под конец выдавила из тюбика приличную дозу «Клерасила» и нанесла поверх прыщей на лбу. Не толстым слоем, но достаточно. Выдохнула, подождала, пока крем высохнет, тем временем по радио опять стали передавать эти бесконечные новости. Какая-то забастовка или локаут, люди не вышли на работу, посредники, переговоры, профсоюзы – она выключила радио. Затем попудрилась. Не сильно, не настолько, чтобы все это легло панцирем, но достаточно, чтобы красный прыщ у виска стал менее заметен.

– Сусси, будешь жареный тост?

Маме известно, что от хлеба толстеют.

– Нет, спасибо, мама, я скоро приду.

Светло-розовый блеск с запахом клубники, от которого губы слипаются. Волосы вроде ничего. Или все же стоило помыть их вчера вечером? Ах черт! Где у нее сухой шампунь?

– Ты опоздаешь на автобус, Сусанна.

Теперь она стала Сусанна, внизу начали раздражаться. Она посмотрела на часы – на свой Swatch, о, как она обрадовалась, когда открыла пакет с рождественским подарком. Хотя сейчас появились новые модели, куда изящнее, она знала несколько человек, кому купили такие этой весной. Они продавались в магазине Холмгрена в городе, так что все их видели и знали, что у нее старые. Мама носит одни и те же часы с двадцати пяти лет, Certina New Art в золоте, но ведь это неувядающая классика, чего тут сравнивать.

Ну да, она не собирается опаздывать на автобус. Нашла сухой шампунь, вытряхнула немного белой пудры на кожу у основания волос, быстро провела несколько раз щеткой по волосам.

Затем засунула ноги в джинсы, легла на кровать и изо всех сил втянула живот. Ей пришлось использовать щипцы, лежавшие под рукой на тумбочке у кровати, чтобы застегнуть молнию. Так, теперь Fruit of the Lome и джемпер UCLA сверху. Она вытащила свою школьную сумку, сняла фотографию Карины с доски над столом и положила во внутренний карманчик. Нетвердой походкой спустилась вниз по лестнице – джинсы оказались действительно очень узкие.

– Хокан встал?

Мама стояла в прихожей в уличной одежде, держа в руке связку ключей от пасторской канцелярии.

– Я постучала ему в дверь.

Ее взгляд скользнул по лицу и фигуре Сусанны, одобрительный кивок.

– Сегодня обещали девять градусов, – сказала мама.

Сусанна выпрямила спину, мама обратила взгляд в сторону верхнего этажа и набрала воздуха в легкие.

– Хокан!!!

Приглушенный рык в ответ, словно из пещеры:

– ДА!!!

Мама удовлетворенно кивнула и взбила прическу перед зеркалом в прихожей.

– Сусси, у меня сегодня вечером на работе собрание, ты могла бы около шести поставить картошку?

Ну вот, ничего-то она не помнит!

– Мама, у меня «Полярный круг»!

– Ах да! Ну ладно, тогда придется папе, хорошего тебе дня…

– Почему не Хокан? Почему ему всегда удается отвертеться?

Но мама уже вышла на улицу, дверь за ней захлопнулась с громким щелчком. Стало совсем тихо. Поросенок точно не встал.

Сусанна перевела дух. Как хорошо, когда кухня полностью в ее распоряжении. Когда можно самой выбрать в холодильнике, чего бы ей хотелось поесть, какие взять приборы, какую посуду. Маме не нравилось, когда она доставала тарелки от рёрстрандского сервиза, но зачем нужна вся эта посуда, если ею никогда не пользоваться?

Она быстро сделала себе тарелку овсяных хлопьев с кефиром, отрезала кусочек полукопченой колбасы – «толстеют не от мяса, толстеют от соуса». Подумать только, было время, когда она не понимала сексуального подтекста этой пословицы. Уже совсем убегая, она почистила зубы в гостевом туалете пастой Tätt intill – от нее зубы становятся белыми, а дыхание чистым, хотя сама она ярко-красная. Маме это не нравится – на моющихся обоях, куда попали капельки, появились светлые пятна, это явно доказывает, что паста соответствует заявленному: отбеливает все желтое.

Ну вот, осталось принять последнее решение: в результате она остановилась на розовой куртке с подплечниками и светло-коричневых ботинках, потому что сегодня уже почти лето.