Поляков

Впрочем, это всё догадки — наряду с необходимым разоблачением чьих-то ошибок подозрением можно оскорбить многих достойных людей. А свои, быть может, объясняющие всё соображения Поляков держал при себе до самой смерти.

Сходились на одном — страна лишилась одарённого руководителя, и что важно — бессребреника. А ведь Поляков как личность не то что в преддверии рыночных отношений, но и в эпоху, что уже начали тогда называть застоем, был почти вымирающий тип.

Опальный министр ходил по своей квартире и молчал. Осень накатывала серым холодом, и было непонятно, что делать. Не жить же, и вправду, на даче новым Хрущёвым, в окружении грядок. Дача действительно была — странный, не очень приспособленный для жилья дом. Вовсе не министерский. Но и мысли о дачной жизни не возникало.

Безделье уничтожало.

Той осенью жена случайно услышала разговор мужа по телефону. Поляков говорил с директором НАМИ Кутенёвым. Было видно, что этот разговор стоит Полякову дорого — он фактически просил принять его практически без зарплаты — на любую должность: «Вы можете мне зарплату и сто рублей положить. Но я буду работать во всю меру своих возможностей»^{128}.

Татьяна Даниловна вспоминала:

— Дело, конечно, не в зарплате было. И даже не в том, что он встал выше личной гордыни.

Безделье было хуже смерти — оно, собственно, и было смертью для Полякова, медленной и мучительной.

Глава шестнадцатая НАМИ: НАДЕЖДЫ НЕ УМИРАЮТ

Отставка консула часто ведёт его к смерти, ибо человек, привыкший властвовать, жить в праздности не может.

Тит Гнеус Постум

«Мы смотрели на него как на небожителя. Мы, конечно, общались с ним и раньше, когда он был сначала заместителем министра, а потом министром, но это было иное общение — общение лошади и всадника. Им был построен Волжский автомобильный завод, при нём был построен Камский автомобильный завод, может быть, иногда он и выбирал не совсем правильные стратегии, но всё же, всё же… Это был если не бог, то что-то вроде, — вспоминал о Полякове Ольгерт Гируцкий. — И вот он пришёл к нам на работу…»

Олег Львович Точёнов, попавший в НАМИ сразу после института, отдавший ему большую часть жизни, говорил, что в стенах этого заведения имя Полякова звучало часто, но всё больше с интонацией «на небе Бог, в министерстве — Поляков». То есть это был человек, с которым, как и со всяким строгим начальством, лучше лишний раз не встречаться.

Полякова в первый день его работы директор встретил у входа, другие — замерли у двери кабинета. Обстановка была немного неловкой: с одной стороны — всесильный Поляков в опале, с другой — все присутствующие понимали масштаб человека, который пришёл к ним на работу. И при этом все также понимали, что бывшего министра сочувствием можно только оскорбить.

Виктору Николаевичу был выделен отдельный кабинет, определены его функции. Было видно, с какой радостью Поляков возвращается к делу своей жизни, надежды его на развитие отрасли крепли, несмотря на возрастающую нестабильность в стране. Но тут директор института уехал на пару недель и перед отъездом распорядился, чтобы Олег Львович помог Полякову в его отсутствие.

Эти две недели растянулись на шесть лет.

А тогда при первом же разговоре Виктор Николаевич сразу предупредил, что никакой административной власти у него нет, он всего лишь советник и консультант.

Действительно, если любознательный читатель заглянет в его личное дело, то обнаружит, что он назначен на должность эксперта НАМИ[24]. Должность эксперта расторопные руководители НАМИ создали, кстати, специально для Полякова, понимая, как ценен этот сотрудник, в разных смыслах «свалившийся с неба».

В упомянутом приказе о зачислении за подписью министра Н. А. Пугина так и записано: «Ввести в Научно-исследовательском автомобильном и автомоторном институте (НАМИ) должность эксперта с функциями анализа деятельности подразделений и филиалов НАМИ и связей с предприятиями отрасли». При этом в пункте втором записано: «В соответствии с письмом МАП от 09.12.86 г. № 1-75/12620 установить тов. Полякову В. Н. должностной оклад 125 рублей в месяц».

Для последующих поколений, живущих после неуверенных в себе поздних восьмидесятых, после безумных девяностых, когда рубль пустился плясать вокруг доллара вприсядку, после деноминаций и дефолтов, нужно объяснять, что такое эти сто двадцать пять рублей прописью минус налог, которые положили в качестве оклада Герою Социалистического Труда и бывшему министру.

Автор этих строк получал ту же сумму, будучи рядовым инженером одного московского института и ещё не закончив курс Московского университета. Это происходило ровно в то же время — в 1986 году, и деньги эти даже для первого года перестройки были весьма скромными. А уж для человека ранга Полякова — просто символическими.