Полет во сне и наяву.

Тучи над Львовым сгущались, и будущее виделось ему в самых черных красках. О том, что произошло дальше, рассказывает сам Сергей Лаврентьевич: "На другой день был праздник. Я долго колебался: ехать ли мне во дворец или нет? Наконец, решился ехать, чтобы скорее узнать свою участь. Во дворце многие уже слышали о сем происшествии. Некоторые сожалели обо мне; другие, не любя Моркова за насмешливый нрав его, были тем довольны... Князь Зубов, появясь, прошел прямо к Ней [Екатерине II. - Л. Б.], и чрез несколько минут, вышед оттуда, сказал мне, чтоб через час к нему приехал. Во весь этот час промучился я мыслями, ожидая решения моей судьбы. Один гнев Екатеринин и удаление от Ея лица ужасали меня больше всякого другого наказания. Приезжаю; меня пускают в кабинет к князю, где нахожу я его и Моркова. По некотором кратком молчании, князь, обращаясь к обоим нам, сказал: "Государыня желает, чтоб вы помирились, и если вы это сделаете, то она сегодня приглашает вас обоих к себе на вечер". Мы попросили друг у друга прощения, обещали забыть прошедшее и были ввечеру у императрицы, которая, как бы не зная ничего о нашей ссоре, разговаривала с нами весьма милостиво". Львов резюмирует: "Можно себе представить, какою благодарностию сердце мое наполнено было к сему поистине материнскому со мною поступку милосердной монархини!".

Сергею Лаврентьевичу Львову была отпущена яркая и долгая жизнь, и наполненная военными подвигами, и общением с выдающимися людьми эпохи. Тот же А. С. Шишков рассказывает, как застал Львова на смертном одре. Юмор не изменил нашему герою и в последние минуты жизни. "Каков ты, Сергей Лаврентьевич?" - cпросил у него адмирал. - "Да что сказать, - ответствовал тот, - большею частию чувств моих - зрения, вкуса, памяти  нагрузил я обоз и отправил на тот свет, а здесь остаюсь налегке." После сих слов генерал погрузился в глубокий сон, и душа его совершила свой полет  в вечность.