Полет Стрижа

— Не чувствуешь всю остроту момента.

— Да ну тебя! Такой день, такие девушки! И вообще, я привык тебе доверять.

Кое как, но все-таки добрались до нужного им дома, с блаженством нырнули в прохладную пасть подъезда. Дом оказался послевоенной постройки, с широкими пологими лестницами, высокими потолками. В отличие от полутемных «хрущевок» с их небольшими окнами-бойницами, лестничная клетка этого дома прекрасно освещалась благодаря громадному витражу из цветного стекла, проходящему как единое целое через три этажа четырехэтажного здания. Но Андрей все-таки внимательно поглядывал вверх и вниз, пока Стриж звонил в нужную им квартиру.

Дверь открыл высокий худощавый парень в легкой серой тенниске и светло-коричневых летних брюках. Сначала Стриж подумал, что они ошиблись адресом, настолько его облик мало совпадал со стереотипом работника всеслышащего и всезнающего ведомства. Но хозяин сам развеял все сомнения, радостно улыбнувшись и распахнув пошире дверь:

— Проходите, давно жду.

Проведя гостей через обширную прихожую, он показал рукой на одну из дверей.

— Сюда, пожалуйста.

"А хорошо живет комитетчик, трехкомнатная квартира, с раздельными комнатами, кухня громадная, не то что у нас", — подумал Стриж, успевший оценить старомодное благородство планировки.

— Это квартира моего отца, — словно прочитав его мысли, сказал идущий сзади хозяин квартиры, — он у меня был кадровый военный, почетный гражданин города. Отличился при его обороне во время войны. Этот портрет, — он показал рукой на большой поясной портрет бравого военного с внушительным «иконостасом» медалей и орденов на груди, — писал знаменитый в свое время художник Брагин к тридцатилетию Победы.

Стриж с Андреем долго рассматривали портрет, осваивались с обстановкой. Винтер, с улыбкой наблюдавший за ними, не торопил. Обстановка комнаты требовала некоторого усилия для продолжения разговора. Два старинных кресла, на которые жестом указал хозяин, усаживая их, внушали почтение своими благородными формами и потрескавшейся черной кожей. Небольшой диван с кожаными круглыми валиками, старомодный шкаф, битком набитый книгами разного размера и формата, большие часы, неторопливо поблескивающие круглым маятником под сопровождение своего неторопливого тиканья. Но более всего их поразила коллекция холодного оружия, развешанного на большом турецком ковре. Сабли, шашки, кавказские кинжалы и турецкие ятаганы — они различили. Но другие замысловатые, а то и вовсе непонятные орудия убийства были для них абсолютно незнакомы.

— Мачете? — узнал одно из широких лезвий Андрей. — А это крис?

— Да, верно, — подтвердил Винтер, снимая с ковра непривычно выгнутый в другую сторону режущей частью тяжелый нож, утолщающийся в середине.

— А что это за клыки? — удивился Стриж, увидев в самом низу ковра странное сооружение в виде большого замкнутого кастета с приделанными параллельно друг к другу двумя прямыми рогами сантиметров по тридцать.

— Это оружие сикхов. — Винтер взял в руки странный предмет, вставил в скобу руку, потом резко вскинул его вверх, и отшатнувшийся назад Стриж все понял про предназначение этой необычной вещи, увидев два острия на уровне своих глаз.

— Да, жутковато, — признался он.

— Как же это все собиралось? — спросил Андрей. — Ведь тут вещи со всей планеты.

— Отец долгие годы был военным советником в разных, как говорили тогда, дружественных странах. Африка, Азия, Индокитай. А остальное ему привозили друзья. Конечно, контрабандой. У него очень много было друзей капитанов, и они знали про его страсть.

Вздохнув, он повесил обратно смертоносные клыки.

— Отец давно умер? — спросил Андрей.

— Два года, — коротко ответил Винтер и снова показал на старомодные кресла. — Присаживайтесь.

Пока друзья устраивались, он отошел к стоящему у окна солидному письменному столу и уселся на столешницу, использовав монитор компьютера, странно смотревшегося на фоне антиквариата, как подпорку для левой руки.

— Ну что ж, давайте все-таки познакомимся. Моя фамилия Винтер, Александр Яковлевич, по званию я капитан, по должности заместитель начальника отдела борьбы с терроризмом.