Полет стрелы

— Что Тэлия использовала свои силы для того, чтобы влиять на Совет; ты сам можешь представить, как легко она могла бы это сделать. Если Советник колебался… было бы очень легко направить его эмоции в нужное русло, сделать так, чтобы ему больше понравилась та или иная сторона дела. Или даже не так… просто ощутить его колебания и использовать свое знание с тем, чтобы уговорить его более обычным способом. Зная состояние членов Совета, она могла бы легко манипулировать ими, просто меняя тон голоса…

— Абсурд! Ни один Герольд никогда не стал бы использовать свой Дар подобным образом!

— Так думал и я, — вкрадчиво согласился Орталлен. — Но… единственные, у кого еще встречается Дар эмпатии, — Целители, а они применяют его в весьма специфических и гуманных целях. Среди Герольдов соответствующих правил его использования нет. И, племянник… что, если она действительно не отдавала себе отчета в том, что пользуется своими способностями? Такие силы — нематериального свойства, их нельзя взвесить, измерить или взять в руки. Что, если она прибегала к их помощи, сама того не осознавая?

На Криса словно вылили ушат холодной воды.

— Я… полагаю, такая возможность существует, хоть и очень незначительная. Не думаю, чтобы это было хоть сколько-нибудь вероятным, но не могу полностью отмести такую возможность.

Орталлен поднялся, кривя губы в удовлетворенной улыбке.

— Такой ответ я и надеялся от тебя услышать. Я рассчитываю на то, что ты, племянник, поможешь успокоить дух сомнения. В течение следующих полутора лет ты будешь с ней днем и ночью, и я уверен, что по возвращении сможешь сказать мне, что все слухи — не более чем пустые бредни.

— Уверен, что смогу, дядя, — ответил Крис, провожая его к дверям, но в глубине души отнюдь не чувствуя особой уверенности.

Когда Тэлия проснулась, был еще ложный рассвет; она торопливо оделась и обнаружила, что кто-то оставил под дверью поднос с завтраком. Едва она успела с ним расправиться, как по косяку тихонько постучал Страж и пояснил, что пришел помочь ей снести вниз поклажу. С его помощью Тэлии удалось дотащить все вещи к сараю для сбруи за один заход.

Когда она вошла, ее ослепил яркий свет горевших вдоль стен масляных ламп. В самом центре помещения ее ждал Ролан; его снаряжение грудой лежало подле. Рядом стоял еще один Спутник-жеребец, и, когда они со Стражем подошли поближе, Тэлия увидела ноги Криса, полускрытого корпусом Спутника. Возле них стояла пара стреноженных и в высшей степени необычных вьючных животных.

Тэлия никогда раньше не видела чирр, кроме как на картинках, поскольку толстая шуба этих животных делала лето в Коллегии чересчур для них тяжелым. Тут чирр не держали; на севере у Круга имелась ферма, где их разводили, а в Коллегию доставляли только в редких случаях вроде нынешнего. Если бы дела шли обычным порядком, для первой части путешествия Крис и Тэлия получили бы мулов из конюшен Коллегии. Потом они встретились бы со сменяющимся Герольдом на краю сектора и обменяли бы своих мулов на его чирр.

Тэлия обнаружила, что картинки и описания не могут полностью передать очарование северных зверюг. Ростом чирры доходили лошади до плеча, но благодаря гораздо более длинной шее их голова находилась вровень с головой сидящего на лошади человека. Вместо копыт у них были когтистые лапы, похожие на собачьи, если не считать того, что они имели почти круглую форму и оказались гораздо больше, чем Тэлия ожидала, исходя из размеров их обладателей. Обе чирры были кремово-белого цвета с черными отметинами: у одной имелось маленькое, похожее на шапочку, пятно на макушке и под пару ему еще одно, наподобие чепрака, на спине, а у другой — воротничок из черной шерсти, охватывающий шею и спускающийся на грудь. Уши были большие, вроде кроличьих, но более круглые, со свисающими кончиками. Располагались они на макушке и были направлены вперед. Морды чирр смутно напоминали кроличьи. Карие глаза оказались очень большими, ласковыми и умными. Когда Тэлия приблизилась к чиррам, протянув руку, они тщательно обследовали ее, а затем по очереди вежливо пофыркали в ладонь.

Крис уже почти кончил проверять животных и сбрую.

— Очаровательны, верно? Тебе кто-нибудь когда-нибудь рассказывал, как им удается выжить в снежные бури? У них три слоя меха, — сказал он, согнувшись и подтягивая подпругу вьючной упряжи, полускрытый корпусом чирры. — Наружный — длинный, грубый и почти водонепроницаемый: на нем даже иней не образуется. Средний — короче и не такой грубый. Внутренний — тот, что каждый год линяет: плотный, очень мягкий и тонкий, и именно он главным образом их и согревает. Нам придется каждый вечер тщательно их расчесывать, чтобы шерсть не свалялась, не то она не сможет ни греть, ни защищать от сырости.

— А зачем им такие большие лапы?