Полёт шмеля

По тому, как он обращался к Лёнчику, было ясно, что Лёнчика по школе он тоже знает и школьный авторитет его как старшего — авторитет для крысолицего и здесь, на улице. А может быть, он решил, что за Лёнчиком кто-то стоит, еще более старший, с кем наверняка лучше не связываться.

Лёнчик проводил Вику до квартиры. Вика попросил его зайти, и, хотя Лёнчик уже торопился, потому что пора было домой, и так задержался, пришлось ответить Вике согласием: матери его подошло время прибежать с работы на обеденный перерыв, и увидит его с таким носом — поднимет хай до неба, а будет он не один, поднимать хая не станет. Ей, главное, сразу хайла не дать открыть, а потом она, наоборот, жалеть будет, уговаривающе сказал Вика. Лёнчика это удивило, его мать никогда на него не кричала, как и отец, но он не стал выказывать своего удивления, сделав вид, что родительский хай для него — обычное дело.

Квартира у Вики была коммунальной, дверь открыла соседская старуха, но Викина мать и в самом деле уже прибежала — распахнула дверь комнаты и прокричала Вике с порога:

— Поживее, поживее! Жанна уже за столом, и всё на столе! — Тут она заметила за плечами Вики Лёнчика. — Это ты с кем?

— Здравствуйте, — выступая из-за Вики, поклонился Лёнчик. — Меня Лёня зовут. Я в 68-й школе учусь, четвертый «Б» класс.

— Да-а? — с удивлением протянула Викина мать. — Очень интересно. И что такое? — Она двинулась им навстречу, и полупотемки прихожей не смогли скрывать тайну Викиного носа дальше. — Опять! — криком изошло из Викиной матери. — Опять всю одежду… — Тут она, видимо, вспомнила о Лёнчике, и крик ее пресекся. — Но ты сумел дать сдачи?! — через паузу спросила она Вику.

Вика залепетал что-то невнятное, и Лёнчик понял, что слово должен взять он.

— Там невозможно было дать сдачи. Простите, не знаю, как к вам обращаться…

— Ого! — проговорила Викина мать. — Как обращаться!.. Таисия Евгеньевна, можно ко мне обращаться, молодой человек.

— Там их было трое на одного, — сказал Лёнчик. — На Вику, я имею в виду. — Когда трое на одного, очень трудно дать сдачи.

— А Лёня меня выручил! — ясно, внятно каждое слово произнес Вика. — Он подбежал, как Петьку швырнул… Они все сразу же разбежались!

— Ну не разбежались. — Лёнчик не хотел большей славы, чем заслужил. — Но они испугались. Трое на одного! Это подлость.

Взгляд Викиной матери, когда Вика стал рассказывать о славном деянии своего неожиданного спасителя, устремился на Лёнчика, и смотрела она теперь так внимательно, что Лёнчику стало не по себе. Она была высокая, статная, с выпуклыми большими глазами, и казалось, просвечивает его взглядом, будто на рентгене, до костей.

— Ладно, я пойду, — сказал Лёнчик. — Я с Викой просто… проводил его, меня бабушка дома ждет.

— Нет-нет, ни в коем случае! — Викина мать ступила к нему, принялась расстегивать пуговицы на пальто. — Ты должен остаться и пообедать с нами. У нас от Симхастойры фаршированная щука осталась. Настоящая еврейская фаршированная щука. Ты когда-нибудь ел еврейскую фаршированную щуку? Уверена, что не ел.

Щука была — щука и щука, окунь, из которого бабушка любила варить уху, нравился Лёнчику больше. Да еще эта щука оказалась чем-то набита внутри, и есть эти внутренности уж совсем не хотелось. Но Викина мать то и дело спрашивала: «Как, нравится?» — приходилось подтверждать: «Еще как!» — и ничего не оставалось другого, как трескать за обе щеки.

За столом сидели вчетвером. Жанка, которую помянула, выйдя из комнаты, мать Вики, оказалась Викиной сестрой. Она училась в той же школе, что Вика, была одного года рождения с Лёнчиком, но пошла в школу раньше, и теперь училась на класс старше его. То, что одного года, а на класс старше, давило Лёнчика. И Викина сестра все время подчеркивала свое старшинство. «А вот это вы уже проходили? — спрашивала она Лёнчика. — Не проходили? Ой, мы год назад в это время уже прошли!» У нее были такие же выпуклые серые глаза, как у матери, но, в отличие от матери, она была темноволосая, и ей это очень шло — светлоглазая, но темноволосая, все черты ее лица от этого были такими внятными, отчетливыми — будто проведенные грифелем. Вика был и светлоглазый, и светловолосый, еще чуть-чуть — и белобрысый.

После обеда, когда мать унеслась обратно на работу, а Жанна, расчистив стол, села делать уроки, Вика пошел Лёнчика провожать. Первым делом, когда они оказались на улице, Лёнчик спросил:

— А что такое еврейская фаршированная щука?

— Как что? — удивился Вика. — Вот ты ел.

— Нет, что значит «еврейская»? «Фаршированная» — понятно. А что значит «еврейская»?

— Как что значит, — сказал Вика. — Раз у меня батя еврей.

— А «еврей» — это что?

— А ты что, не знаешь, кто такие евреи? — в Викином вопросе прозвучало еще большее удивление.

Лёнчик замялся. Ему было неудобно, что он не знает, кто такие евреи. Вика вот знает, а он нет.

— Это что, специальность такая? — спросил он наконец.

Вика фыркнул:

— Специальность! Национальность, а не специальность. Вот ты кто по национальности?

— Не знаю, — сказал Лёнчик.