Полет почтового голубя

— Да-да, — продолжил он, — разве цель писателя состоит не в том, чтобы рассказывать о мире? Пусть не о таком, каков он есть, а о таком, каким он его видит, но в любом случае ему нужно что-то показывать. Так вот, с одной стороны, мой личный мир не кажется мне достаточно интересным, с другой стороны, я не чувствую в себе способностей взяться за тот большой, что меня окружает. Но сильнее всего меня мучит вопрос: можно ли сегодня рассказывать о мире с помощью историй. Вы знаете Томаса Бернхарда? [15]Он говорил примерно так: «Как только за холмом прозы я вижу, как начинает вырастать история, я безжалостно ее уничтожаю».

— Но почему то, что было возможно раньше, невозможно теперь? — спросила Беатрис.

Еугенио чуть помедлил с ответом.

— Я думаю, что раньше мир был более понятен. Сегодня всё по-другому. Историй уже недостаточно. Так мне кажется.

Беатрис размышляла. Она повернула голову и несколько минут смотрела в пыльное окно ресторана, за которым тек нескончаемый поток велосипедов.

— Я не согласна, — просто сказала она. — Мне кажется, для того, чтобы что-то показать, нужно что-то предложить.

Еугенио ответил не сразу.

— Как бы там ни было, — произнес он, — существует слишком много второстепенных книг. — Он уткнулся в свою миску с рисом. — А если честно сказать, то я ищу.

Он стал повторять про себя: «Я ищу, я ищу», пока два слова не потеряли свой смысл и не превратились в бессмысленное сочетание шипящих звуков.

Глава 19 Чувство потерянности в человеческом муравейнике

Марианна, cara, любовь моя!

Поверь, но я уже больше не скучаю, поскольку у меня появилось предчувствие, и даже не одно, а два. Во-первых, я чувствую, что уеду отсюда, не найдя мадемуазель Шуази-Легран. Во-вторых, я думаю, что она вляпалась в довольно грязную историю и наверняка теперь где-то прячется. Марианна, любовь моя, когда у меня появляется желание сделать что-то хорошее, я думаю о том, что ты сказала мне перед отъездом, о моей нерешительности, которую я не отрицаю и которую ты немного идеализируешь, «если быть объективным», как любил повторять Чоран. Если верить тому, что говорят здесь, то мне нужно научиться вести себя совсем по-другому, чтобы получить хоть один шанс найти Анн-Лор. Значит, еще не все потеряно. Мне даже порекомендовали стать «пористым». Меня настораживают все эти метафоры. Они слишком колоритные, и это меня немного смущает. Ты знаешь, что я опасаюсь всего колоритного («колоритные» люди не внушают мне ни капли доверия). Я считаю, что некоторые вещи нужно ретушировать, прятать. Кстати, у меня есть план: стать совершенно апатичным, как человек, который всё потерял. («Если ваше тело похоже на ветку сухого дерева, если ваш ум похож на остывший пепел, как может настичь вас какая-нибудь катастрофа?» — недавно сказал мне господин Чжан.) Кроме того, у меня есть и другой план, совершенно противоположный первому: в скором времени сжать тебя в объятиях и целовать, целовать, всю, всю, всю.

Твой Еугенио.