Полет орлицы

А рассказ ее продолжался. Возвращение в Жьен, козни подлеца Ла Тремуя, Сюлли-сюр-Луар, овеянный непробудным сном, ее бегство с лучшими рыцарями. А затем – Мелён и трагический бой под Компьеном… И уже потом – спасительный Боревуар, грязная продажа злейшему врагу и Руан. Замок Буврёй и беспощадный лорд Бедфорд со сворой английских псов и предателей-французов – инквизиторов и богословов, судивших ее за любовь к Франции.

– Но я предостерегала англичан в Руане. Господь сказал мне, говорила я им, что не пройдет и семи лет, как они оставят куда больший заклад, чем это было под Орлеаном, и потеряют многое во Франции! То же самое я предсказывала своим солдатам во время прежних боев. Сам король – свидетель этому предсказанию. И вот всего два месяца назад столица взята, – улыбалась люксембургцам воскресшая Жанна. – А значит, по воле Царя Небесного, победила я. И мой король, – опустив глаза, добавила она.

– Кого же сожгли вместо вас, Дама Жанна? – спросила ее хозяйка Арлона и всего герцогства Люксембургского.

– В те дни англичане сжигали недовольных ими французов сотнями, приписывая им обвинения в колдовстве. Мало ли было женщин…

По просьбе двора герцогини Жанна рассказала и о своем плене в Савойе, но коротко и сухо. Сколько унижений и горечи стояло за ее недолгим рассказом. Впрочем, эти страсти нельзя было сравнить с теми муками, которым ее подвергали в Руане. Здесь не было клетки, тюремщиков-изуверов. Но был навязчивый ухажер, чье изъявление чувств, чередуемое взрывами гнева и попытками добиться своего через силу, продолжалось почти пять лет! И все же она говорила о своем плене в замке Монротье с улыбкой на устах – словно речь шла о ненастной погоде, не более.

– Однажды, на турнире в Нанси, я достала его копьем. Кто бы мог подумать, что все повернется так – и вновь нам встретиться? Только мне – быть безоружной и беспомощной… Но если наши дороги вновь пересекутся, – добавила Жанна, – то этого человека ждет смерть. Слово рыцаря!

Рыцаря! Мужчины пожирала глазами эту невероятную женщину, Деву! И дамы двора герцогини фон Гёрлиц не отставали от своих кавалеров…

– Но как вам удалось бежать из Савойи, Дама Жанна? – поинтересовалась у рассказчицы одна из фрейлин герцогини Лотарингской.

– Я дала клятву, что это останется тайной, сеньора, – ответила Жанна. – И я унесу ее в могилу.

И всем и каждому стало ясно, что так оно и будет.

– Воистину, вы прекрасны! – когда пир был в разгаре, сказал ей тот самый красивый рыцарь, что глаз не сводил с нее много часов. И тут же представился: – Робер де Варнербург. Когда вам надоест Арлон и его обитатели, я прошу вас посетить мои родные места и столицу Кёльн. Прошу вас, не отказывайте мне сразу!

Но Жанна только улыбнулась галантному кавалеру. И в тот же вечер села за новое письмо, предназначенное родному брату – Карлу Седьмому Валуа.

«Разве пять лет пытки не стоят того, чтобы Вы, мой благородный король, приняли меня и разрешили обнять ваши ноги?»

Но ответа и на это письмо, и на следующее так и не последовало. А в августе Жанна, одетая в роскошные платья, выехала из Арлона в Кёльн со спутником, о котором могла мечтать любая женщина.

Через несколько дней, проследовав через лесистые земли Священной Римской империи, они прибыли в древний город на Рейне – величественный и прекрасный. Полторы тысячи лет назад Кёльн был основан, как крепость, римскими легионами, дабы давать отпор исконным жителям этих территорий – древним германцам, и двигаться далее – на край земли.

Графы Варнербургские были одними из самых могущественных сеньоров Рейнланда – группы феодальных княжеств, расположенных по течению Рейна.

В столице графства молодую героиню Франции встретил, в окружении своего двора, отец Робера де Варнербурга – разодетый не по годам пышно и нарядно седовласый старик.

– Но где же ваш легендарный сияющий доспех, Дама Жанна?! – хмурясь, воскликнул старый граф. – Тот самый, при одном виде которого, как утверждает молва, англичане бежали со всех ног?

Тощий седой граф, разодетый как на парад, был восхитителен в своей детской непосредственности. Удивилась даже его гостья, привыкшая ко всему. Кажется, он совершенно серьезно предполагал, что Дева Жанна, о прибытии которой через послов его заблаговременно известил сын, явится в Кёльн в том самом облачении, в котором она рубила англичан на землях Франции и короновала Карла Седьмого в Реймсе.

– Мой сияющий доспех и все оружие я оставила в Сен-Дени, граф, когда поняла, что Париж мне не дадут взять предатели, окружавшие на то время моего короля. Что до другого доспеха, подаренного мне моим кузеном Рене Анжуйским, то тут всему виной разбойники-бургундцы. Если они сумели разорить на пару с англичанами половину Франции, что говорить о моем доспехе! Думаю, сейчас моя кираса в сундуке герцога Филиппа, и он бережно стережет ее!

Старик весело рассмеялся и похлопал в ладоши. Ему вторил весь двор.