Полет орлицы

Что до герцога Бедфорда, то летом он потерпел личное поражение – ему пришлось снять осаду с города Лани. Эта крепость занимала стратегическое положение – она перекрывала движение обозов из Шампани в Париж. Герцог вернулся в столицу, еще не зная, какое горе ждет его в скором времени. 14 ноября 1432 года во время родов скончалась его молодая супруга – Анна, сестра Филиппа, женщина умная и благородная, часто умевшая сгладить противоречия, возникавшие между поднадоевшими друг другу союзниками – англичанами и бургундцами. Именно она пыталась сделать все, чтобы Жанну Деву не трогали ее тюремщики. Смерть Анны на время надломила волю лорда Бедфорда к победе. А тут еще герцога вызывал на родину парламент – Джону Бедфорду Плантагенету предстояло оправдаться перед народом Англии за поражения на континенте. Готовый драться, с разбитым, полным отчаяния сердцем, лорд Бедфорд покинул Францию…

Волна английского напора откатывала назад…

Но победы, приходившие одна за другой благодаря силе, воле и бесстрашию французов, только лишний раз доказывали главное. Последние годы политика Карла Валуа оказалась провальной. А флагманом ее был все тот же бретонский герцог Жорж Ла Тремуй. Чувствуя, что земля ходуном ходит под его ногами, он приложил все свои полководческие таланты и взял Монтаржи. Личная победа первого министра вновь укрепила его положение в глазах Карла Валуа. Но застить глаза Карлу Седьмому было одно. Обмануть Иоланду Арагонскую и верных ей людей – совсем другое дело. Всему Буржскому королевству давно стало ясно: вновь наступало время таких людей, как Орлеанский Бастард, Ксентрай и Ла Ир. Время маршалов и капитанов. Франции давался второй шанс – и выпустить его из рук оказалось бы преступлением. Нужно было бить англичан ежечасно, не вкладывая мечи в ножны. Как это блестяще умела делать истинная героиня Франции – Жанна Дева.

Именно теперь о ней вспоминали чаще, чем прежде.

Все в том же 1432 году с войском границу нейтрального герцогства Савойского перешел Рауль де Гокур. У него был тайное поручение – подойти к Аннеси, угрожая столице, а затем продвинуться до Ущелья Гордеца, где стоял неприступный замок Монротье. Но англо-бургундская коалиция была еще сильна, и де Гокуру пришлось вернуться назад…

Наступил 1433 год, и французы узнали, что англичане вновь, как и раньше, собирают войска на своем враждебном острове, чтобы переправиться через Ла-Манш и дать решающую битву. Теперь все зависело от одного человека – короля Франции. Но рядом с ним, прикладывая титанические усилия для восстановления былого влияния и вновь заговорив о примиренческой политике, стоял вездесущий первый министр.

– А теперь скажи мне, Карл, чем тебе помог твой осторожный Ла Тремуй? – в один из осенних вечеров 1433 года в Шиноне вопрошала у зятя Иоланда Арагонская. – Ведь именно за хваленую осторожность ты так полюбил его, разве нет? – Королева четырех королевств была точно скала – незыблема и неприступна. – Что же он сделал для тебя и для королевства Французского?

Карл Валуа ненавидел, когда его припирали к стенке. Тем не менее Дева Жанна, для всех оставшаяся в памяти грозным призраком-победителем, все чаще противопоставлялась змееподобному Ла Тремую. Тенью ползущему за королем, проникающему в его мысли, сердце; вновь пытавшемуся отвоевать потерянные позиции.

– Я бы не хотел сейчас об этом говорить, – раздраженно откликнулся Карл.

– Нет? А когда – завтра? К тому времени, когда эта змея уже побывает в твоих покоях, всех оболжет и обвинит, а сама останется чистой, как агнец? Я согласна, Жанна была чересчур горяча и неуправляема, но ее можно понять, ведь она – принцесса, удачливый полководец, общая любимица. Жанна могла позволить себе несдержанность, излишнюю пылкость, даже грубость по отношению к монарху.

– Я давно простил ее, матушка!

– Надеюсь, это она простила нас! На радость Тремую, ты посадил Афину Палладу на цепь у своего трона. Тремуй что есть силы отговаривал тебя идти на Реймс, он увещевал, что это невозможно! А поход в народе уже окрестили «бескровным». Ворота сами распахивались перед тобой. Соберись ты идти на Реймс месяцем позже, пришлось бы брать каждую крепость на пути к нему штурмом! Разве я не права?

– Вы правы, матушка. И что же дальше?

– Потом был Париж. Ла Тремуй доказывал, что Париж для тебя недоступен! Хотя он сдался бы при первом звуке твоих боевых труб. В те дни англичане дрожали при одном имени Девы Жанны. – Королева сцепила кисти рук так сильно, что даже пальцы ее побелели. – И она всякий раз вытаскивала тебя из петли, которую Ла Тремуй так искусно набрасывал тебе на шею! Потому что у Жанны было чутье. А вот меня оно подвело – мне тоже показалось, что удачи не бывает так много сразу. Но я ошиблась. Стоит только потерять веру – и конец всему. Надеждам, будущему. Мы оба стали бояться Жанну, а надо было верить ей!

Лицо Карла Валуа стало обиженным, как у ребенка.

– Но как можно верить ветру, матушка?