Полет над бездной

Винсент, словно оглушенный и придавленный этой титанической мощью, схватился за голову и упал на пол, вездесущий же карлик подскочил к Японцу и начал неистово избивать его очередной гольф-клюшкой, метя в лицо. Танцовщики в самом центре зала, сбитые с тягучего вялого ритма своей оргии, застыли, как изваяния, а потом кто-то из них открыл рот и закричал. Безусловно, это был вопль во всю мощь голосовых связок, но в захлестнувшем зал океане темной ненависти он казался немым разеванием рта рыбой, выброшенной на песок.

Я почувствовала, как закипают мозги. Больше минуты мое сознание не перенесло бы жуткой работы системы. Я поняла, что, если я хочу сохранить жизнь и рассудок, нужно действовать, и немедленно. Я протянула руку, схватила Вишневецкого, по всей видимости, попросту потерявшего сознание от интенсивной психотропной sound-attack’и (звуковой атаки), и поволокла его через весь зал. Родион мощным пинком отшвырнул исходившего злобой карлика, продолжавшего молотить Японца, от свой жертвы.

– Не надо! – заорала я, но он меня, разумеется, не услышал. Я сама себя не услышала.

Убираться отсюда надо было немедленно, потому что в проснувшемся от наркотической спячки и медленно закипавшем зале начинало происходить нечто чудовищное в своей первородной животной жестокости. Впрочем, нет – ни одно животное, даже опьяненная запахом крови голодная гиена, не смогло бы выплеснуть такой сгусток агрессии, которая обуяла сейчас этих больных и по-своему несчастных людей. Я сама почувствовала, как во мне просыпается хищная кошка – та, которую вырастил во мне Акира.

Но самое веселое было еще впереди!

Винсент вскочил, и в руках его неизвестно откуда возник пистолет-автомат «узи». По всей видимости, он работал в службе безопасности клуба, иначе откуда у него оружие? Обезумевший чернокожий полоснул воздух очередью, метя в нас, но попал в одного из танцовщиков. Очнувшийся карлик, очевидно, мало что сознавая, ударил негра клюшкой прямо в причинное место, тот буквально согнулся пополам от боли и, не разгибаясь, с перекошенным от ненависти лицом разрядил всю обойму в лицо обидчику…

Прочь, прочь отсюда!!

А ураган звуков продолжал бушевать, и я, тщетно пытавшаяся заткнуть уши, уже чувствовала, как мое тело начинает отрываться от земли и трепетать от желания реализовать полыхнувшее в нем пламя невиданной ярости. Я легко, как котят, отшвырнула со своего пути выбежавших навстречу двух здоровенных парней, сорвала с пояса одного из них автомат «АКМ-У» и, развернувшись вполоборота, выдала целую очередь прямо в зал, поверх голов. Пули угодили прямо в тот самый шкаф с аппаратурой – источник всех бед, и он взорвался, разбрасывая снопы искр. Грохот взрыва просочился даже сквозь неистовые «пантеровские» импульсы.

Но, несмотря ни на что, квадросистема не желала смолкать, и из всех четырех углов зала несся губительный шквал хаоса, ненависти и боли…

Я промчалась по лестнице, одной рукой волоча за собой тело неожиданно полегчавшего Вишневецкого, а в другой держа отобранный у охранника автомат. Босс опередил меня, он волок за собой Японца, я помогала ему, подталкивая автоматом в широкую спину Епанчинцева.

На самом выходе из зала тот внезапно упал – головой прямо о ступеньку, – конвульсивно дернул несколько раз правой ногой и замер.

Я бросила пристальный взгляд на упавшего, и…

…мне стало совершенно ясно, что Японец фактически умер еще до того, как коснулся головой бетона ступенек. Лицо его стало белым, а полоска глазного яблока, показавшаяся под полуоткрывшимся веком, начала стеклянно мутнеть.

Я бросила автомат на пол.

Откровенно говоря, меня передернуло, но ничего похожего на жалость даже не промелькнуло в моей душе, а глаза сверкнули стальным блеском, когда я увидела выскочившего наперерез до безобразия накрашенного женоподобного молодого человека в коротких песочного цвета брюках, в такого же цвета пиджаке и с – опять же! – короткими всклокоченными желтыми волосами.

Молодой человек сорвал с себя темные солнечные очки с белой пластиковой оправой и что-то закричал тонким женским голосом.

И мы с Родионом увидели, что это вовсе никакой не женоподобный тип, а самая что ни на есть настоящая женщина.

Валентина!

– У меня там машина у входа! – пробормотала она, отводя направленное на нее дуло автомата в моей руке. – А где этот, который… как его?

– Павел?

– Да, где он?

– Кранты Павлу…

– А-а-а, – машинально проговорила Валентина и бросилась к выходу, удачно лавируя между столиками. Я выпалила ей вдогонку пару весомых слов, сводившихся к тому, что ей не следовало приезжать, не следовало увязываться за мной и т. д. Знакомство с велеречивым Винсентом не прошло для меня впустую.

А в верхнем зале, казалось, и не заметили вакханалии, набирающей обороты внизу. Звук квадросистемы был настолько качественным, что создавал замкнутый цикл, циркулируя в пределах четырех стен и не прорываясь наверх.

И лишь в тот момент, когда мы уже покидали «Бездну», пол глухо дрогнул под нашими ногами, и низкий рокот взрыва вполз в безмятежно куролесящий зал.

Впрочем, и этого многие предпочли не заметить…

Глава 18