Полет над бездной

– Нннно?.. – томно протянула я в нос, почувствовав на своем левом бедре одну руку каталонца, а на правой груди – вторую. – Правда? Вы знаете, мальчики… тут есть одна незадача… have a trouble.

– А что такое?

– Дело в том, – произнесла я по-русски и совершенно трезвым голосом, – что я не люблю потных ладоней.

С этими словами я вскочила, освобождаясь от назойливых объятий, и с силой ударила локтем озабоченного охранника, метя в голову. Направление удара я чувствовала спинным мозгом, так что угодила точно в цель – охранник сразу вырубился. Второй вскочил и попытался было вскинуть на меня пистолет, но я успела дотянуться ногтями до его плеча. Острые, как бритва, кромки металла пропороли одежду и вошли в тело… Охранника развернуло на сто восемьдесят градусов, он разорвал рот в крике, пока еще беззвучном, но я и не дала ему поднять шум – тотчас же костяшками пальцев нанесла удар в основание черепа. Он мгновенно рухнул на пол.

Ну что же, этих крепких ребят можно было бы убрать окончательно, но я не хотела убивать понапрасну. Откровенно говоря, эти двое не заслужили того, чтобы их убивали. Убийства – прерогатива Платова.

Тем более… Я не хотела себе в том признаваться, но мне не так уж было неприятно общество этих улыбчивых испанцев, верно, и не подозревающих, какую жуткую тайну они охраняют. И не так уж неприятны были прикосновения горячих ладоней этого молодого каталонца.

Ладно! У меня есть четверть часа! Именно столько, по моим расчетам, должно было продлиться состояние обморока, в которое я погрузила охранников.

Я захватила два пистолета, которыми они были вооружены; один взяла с собой, второй спрятала тут же, под диван. Затем вошла в помещение, из которого нас с Родионом вывели около двух с половиной часов назад. Просторная комната давила какой-то пугающей тишиной. Мне тут же показалось, что звуки великой композиции Градского до сих пор разливаются в моем мозгу, и сладкое чувство пронзило меня, и подогнулись ноги… На несколько мгновений пугающее равнодушие ко всему обуяло меня… дескать, будь что будет! К чему эта суета? Зачем? К счастью, наваждение быстро прошло, осталось только удивиться: как глубоко проник в меня эффект от работы квадросистемы с претенциозным названием «Станиславский».

Я направилась к дальней стене, оборудованной панелью, за которой находился сейф. Быстро нашла камею в виде змеиной головы, на которую нажимал полковник Платов, и нажала на нее.

Камея засветилась, и белая панель бесшумно поехала. Передо мной оказались фосфоресцирующие кнопки основного сейфа. Я припомнила, что по этому поводу говорил Платов, как подробно он расписал нам коды сейфа. Да, в самом деле, код сейфа можно сказать только людям, в молчании которых совершенно уверен.

А что может быть молчаливее трупов?

Так… что там говорил Платов? Цифровой код – дата? Я припомнила и поняла, что не знаю сегодняшней даты. Все смешалось. Число… какое же сегодня число?

Впрочем, волнение унялось, как только я сглотнула – будто выпила стакан холодной воды. Цифры всплыли в памяти. Так, сегодня уже новый день, так что код, набранный полковником, стоит изменить на единицу.

Введя первую половину кода, я занялась второй. Имя Вишневецкого Григорий. Я набрала код попеременно на кириллице и латинице: Grigory, Grigoriy, еще несколько вариантов написания. Мертво. Сейф не открывался. Я похолодела. Верно, полковник Платов был вовсе не так беспечен, когда подробно расписывал коды доступа.

Я села у стены, привалившись голой спиной к прохладной белой панели. Как же?.. Как же? Как там говорил полковник Платов? Я попыталась припомнить дословно, что говорил Петр Дмитриевич: «…Пароль – свое имя. Григорий. Правда, он поляк, так что и имя ввел на польский манер». На польский манер, вот оно!

Какое счастье, что мне приходилось бывать в Польше, иначе я никогда бы не смогла набрать имя «Григорий» согласно правилам польского языка. Я повернулась к сейфу и решительно ввела: G-r-z-e-g-o-s-z. Гжегош. Вот так.

Это решение оказалось правильным. Потянув дверцу сейфа на себя, я обнаружила, что она отворилась. Порывшись в сейфе, я нашла тот самый «футляр», в котором хранилась вожделенная базовая информация, похищенная из НИИ-42 и вывезенная за границу.

«Ее сможет открыть только сам Вишневецкий, – подумала я. – Значит, у меня один выход: найти Родиона раньше, чем он обнаружит Вишневецкого и сообщит об этом Платову или Японцу. Ну что же… попробуем».

Я направилась к выходу из комнаты. И все же я бессознательно задержала взгляд на расставленных по четырем углам комплектующих изобретения Платова. Четыре колонки, сходящиеся, как артерии и вены в сердце, в центре комнаты, где стоял простой «пионеровский» CD-плейер.

Впрочем, я быстро опомнилась. Выставила перед собой пистолет, подобрала «нож выживания», оставленный в баре под креслом, и, припоминая дорогу, направилась в «гостевую» комнату, где спала Валентина. Нам нечего делать в этом страшном доме, надо как можно быстрее оставить его.

И это желательно сделать до того, как прибудет хозяин.

* * *