Полет мотылька

Возле черной двери кабинета генетического картирования никого не было – ни злобных парней в зеленых майках, ни безразличного ко всему охранника. Однако дверь была не заперта. Геннадий Павлович шагнул через порог, повернул направо и вошел в знакомый коридор, исчезающий в бесконечности. На этот раз Геннадий Павлович не испытал той парализующей разум и волю подавленности, что накануне заставляла его едва ли не бежать вдоль выкрашенных в грязно-желтый цвет стен. Коридор внушал лишь подспудное неприятие – как почти любое помещение в госучреждении, – и не более того. Миновав нишу, в которой пряталась дверца с табличкой «А.Р. Арков», Геннадий Павлович заглянул в зал, отведенный для тех, кто ожидал выдачи генетического паспорта. В зале не было ни одного человека. Геннадий Павлович подошел к двери и деликатно постучал. Ему никто не ответил. Тогда он постучал громче и настойчивее. И снова никакого ответа. Геннадий Павлович дернул за ручку – дверь оказалась заперта. «Должно быть, сегодня не приемный день, – подумал Геннадий Павлович. – Хотя в таком случае входная дверь тоже была бы запертой. А на двери висело бы расписание часов приема – так принято во всех приличных учреждениях». Поначалу Геннадий Павлович хотел было уйти – какой смысл бродить по пустым коридорам и стучаться в закрытые двери, за которыми никого нет? Его остановила мысль: что, если желание это принадлежало не ему, а было продиктовано кем-то со стороны, кто пытался контролировать его действия? А если так, значит, для того чтобы найти тот путь, который он выбрал бы сам, следовало поступить иначе. Геннадий Павлович вышел в коридор и замер в нерешительности. Ему страшно хотелось повернуть к выходу – желание было настолько сильным, что становилось не по себе, – и все же он пошел в противоположную сторону.

Следующий зал также оказался пуст. На столике в углу лежало штук десять чистых бланков. Рядом валялся скомканный бланк. На стуле лежала оставленная кем-то газета. Быстро, боясь, что в любую секунду он может изменить принятое решение, Геннадий Павлович подошел к стеклянной двери, завешенной белой простыней, и, даже не стукнув ради приличия согнутым пальцем в стекло, – что он непременно бы сделал в иной ситуации, – дернул за ручку. Как и следовало ожидать, дверь была заперта. Не повторяя попыток достучаться, Геннадий Павлович перешел к соседней двери. Сквозь крошечные трещинки, паутинкой разбегавшиеся по краске на дверном стекле, он попытался разглядеть, есть ли кто в комнате. Ничего не увидев, – трещинки оказались слишком тонкими, словно процарапанные острой иглой, – Геннадий Павлович дернул дверь за ручку. Он сделал это только для очистки совести, уже почти не сомневаясь в том, что она, как и все остальные, заперта, и ожидания его оправдались ровно на сто процентов. С досадой стукнув в дверь ногой, Геннадий Павлович повернул к выходу. Но не успел он еще выйти из зала, как за спиной у него раздался щелчок дверного замка. Со смешанным чувством радости и испуга, – должно быть, в этот момент вновь вступили в противоборство его истинная натура и та, что была искусственно задана, – Геннадий Павлович обернулся. Из-за двери с занавешенным шторой стеклом настороженно выглядывал невысокий мужчина в сером костюме – тот самый, что вчера выдал Геннадию Павловичу корешок на получение генетического паспорта. Узнав его, Геннадий Павлович с запоздалым сожалением подумал о том, что корешок-то он оставил дома, хотя сейчас тот мог бы пригодиться.

– Вы ко мне? – спросил мужчина с таким видом, словно его оторвали от дела, за которым стояли судьбы, а то и жизни сотен, если не тысяч людей.

– Я по поводу анализа, – не очень уверенно произнес Геннадий Павлович.

На вопрос, что именно он хочет узнать о своем анализе, Геннадий Павлович, скорее всего, не смог бы ответить ничего вразумительного, – под взглядом человека в сером костюме он вновь почувствовал себя пожилым безработным, которого мог легко турнуть любой чиновник, наделенный самой мизерной властью, не распространяющейся далее его конторского стола.

Человек в сером прищурился, глядя на Геннадия Павловича.

– Я вас узнал.

Фраза была произнесена так, словно следом за ней хозяин кабинета, в который пытался проникнуть не в меру настойчивый посетитель, непременно вызовет охрану.

Душа Геннадия Павловича сжалась до размеров шарика для пинг-понга. Ему стоило немалых усилий заставить себя остаться стоять на месте в то время, как благоразумие и опыт подсказывали, что лучше всего сейчас же извиниться, сказать, что ошибся дверью, и как можно скорее уйти.

– Я узнал вас, – повторил мужчина в сером. – Вы были здесь вчера.

Геннадий Павлович судорожно кивнул.

Человек в сером едва заметно улыбнулся – Геннадию Павловичу показалось, что насмешливо, – после чего сделал широкий жест рукой.

– Ну что же, заходите, – пригласил он и первым вошел в кабинет.

Казалось, его нисколько не интересовало, воспользуется ли Геннадий Павлович приглашением или же так и останется стоять в холле, точно соляной столб.