Полет бабочек

Софи качает головой, такая несчастная, что Агата приобнимает ее за плечи. Ее рука слегка дрожит — должно быть, ей холодно сидеть так, в сыром нижнем белье, а халат, наброшенный сверху, совсем не греет.

— Может, ты пойдешь и заберешь журналы? — мягко предлагает Агата, — Мы вместе их посмотрим. Я буду рядом с тобой.

Софи почему-то слушается ее беспрекословно — встает и с явным удовольствием двигается в сторону двери; а затем в коридор. В комнате мужа тихо, ни звука. Она приоткрывает дверь. Томас лежит на боку, и она вздрагивает, увидев, что он смотрит прямо на нее. Она ждала, что он будет спать, как обычно. Наверное, ему не спится из-за дождя, который стучит по крыше. Или он просто не может больше спать. Должно быть, скучно лежать вот так. Надо не забыть поднять его с постели, когда закончится дождь, думает она, но обрывает себя. Откуда взялась эта мысль? Она ведь сердита на него, а сама опять беспокоится о том, что его надо развлекать, как будто он ребенок.

Она пятится, чтобы выйти, и тут замечает, что саквояжа нет на своем месте у двери.

— Сумка пропала, — сообщает она, вернувшись в свою спальню.

— Черт побери! — вырывается у Агаты, — Полагаю, он спрятал ее. Но ты ведь будешь продолжать искать, да? Обещай мне.

— Не знаю, — говорит Софи.

Она и в самом деле не знает.

На другой день Софи наблюдает за тем, как Томас одевается, стоя к ней спиной. Она понимает, что было бы вежливо с ее стороны выйти из комнаты, но ей доставляет некоторое удовольствие ставить его в неловкое положение. Раны на спине заживают — это хороший знак, а еще она сняла повязку с его руки. Следы от порезов сухие, теперь это блестящие рубцы, чувствительные к прикосновению — он морщится, когда она проводит по ним пальцем, — но все затянулось.

Они спускаются по холму через сад в город. Она слегка держит его под руку — для виду, — но, будь у нее желание, она бы раздавила эту кость, свернула бы эту тощую шею, и никто бы ничего не узнал. Софи сходит с тропинки ненадолго — почва, как губка, пружинит под ногами, все еще сырая после вчерашнего дождя.

— Почему ты не распакуешь свои образцы из Бразилии?

Ее голос прорезает влажный воздух и спугивает дрозда, который тут же срывается с ветки у тропинки и улетает.

— Почему ты ничем не занимаешься? Уверена, то, что ты проводишь все дни напролет в постели, совсем не идет тебе на пользу. Уж я-то знаю.

Она отвечает ему, как будто он что-то сказал.

— Врач говорит «постельный режим», но ведь толку никакого, правда, дорогой? Ты же хочешь, чтобы тебе стало лучше?

Она останавливается и отпускает его. Он прижимает свою руку к себе, поддерживая другой рукой и поглаживая, словно она сделала ему больно. Неужели она держала его чересчур крепко? Его косточки стали такими хрупкими в последнее время. Она снова берет его под руку, на этот раз нежно, и они идут дальше.

На лужайке проходит игра в крикет — люди в белом стоят на поле, почесываясь, в ожидании своей очереди ударить по красному мячу. Она так и не усвоила правил игры. Томас играл в нее, когда учился в школе, но особого интереса к ней не проявлял. Словно в доказательство этому, он продолжает идти, даже не глядя в сторону играющих. Впрочем, он теперь ничем не интересуется, даже своими драгоценными бабочками. Наверное, думает о ней. Софи тут же пресекает эту мысль. Иначе можно сойти с ума.

Ричмонд — город, в котором кипит жизнь. По выходным к его населению добавляются жители Лондона, которые выезжают за город летом, чтобы посетить Ричмонд-парк и покататься на лодках. Даже в будние дни повсюду на реке и под мостом курсируют гребные шлюпки — влюбленные парочки скользят руками по воде, команды мальчиков соревнуются группами. Если после сегодняшней прогулки ему станет лучше, в следующий раз она поведет его в Кью. У него там друг… как его звали? Питер какой-то. Кроули, да, именно. Она вспоминает, как его зовут, потому что это имя вызывает в воображении образ кролика из книжки, которую она читала в детстве, и всякий раз, когда Томас говорил о нем, она представляла себе это пушистое существо. Ей почему-то кажется, что он должен внешне походить на кролика — вытянутые уши, грустные глаза или, по крайней мере, усы и, конечно, шляпа. Наверное, надо написать Питеру: может, то, что нужно Томасу, — это знакомое лицо друга.

До сих пор они не встретили никого из знакомых; Софи очень, рада тому, что они живут в довольно крупном городе. Может, ей надо было сказать всем, что Томас болен, — она даже не представляет, что будет делать, когда кто-то из знакомых захочет остановиться и поприветствовать его, а он промолчит, как рыба. Как это будет неловко! А с другой стороны, может, это выведет сознание Томаса из замутненного состояния.

Томас остается стоять на улице у магазина мануфактурных товаров, пока она заходит внутрь, чтобы купить ткань для нового платья — она решила побаловать себя.