Полет бабочек

Она не знает, что делать, поэтому говорит о погоде, о том, что ей удалось отремонтировать в доме, пока он отсутствовал, — задняя дверь однажды практически слетела с петель; о разливе реки прошлой осенью, когда поля оказались под водой; о том, кто из их знакомых на ком женился, — ты не поверишь, за кого мисс Прим выходит замуж (всего-навсего за самоуверенного мистера Винчестера!); о собственном самочувствии — в целом хорошем. Томас тем временем хлюпает чаем и заглатывает яйцо. Он попадает рукавом в желток и, желая поправить дело, подносит манжету ко рту и слизывает. Его язык работает как у кошки. Он замечает, что она, умолкнув, смотрит на него, и медленно опускает руку, неожиданно смутившись. Лицо его заливается румянцем. Покончив с завтраком, он сидит, сложа руки на коленях, и смотрит на них пристально, словно они опять собираются что-нибудь вытворить. Внешне кажется, что он ее слушает, настолько сосредоточен его взгляд, устремленный на колени; но ни на одну новость он так и не реагирует. Отчаявшись, она рассказывает ему случай с ночным горшком. Облекает свой рассказ в самый шутливый тон: она обязательно удивит его и заставит заговорить.

— Так вот, представь себе, в моей комнате с утра стоит этот дивный запах, а у меня не хватило духу попросить Мэри о том, чтобы она прибралась там.

Ничего. Он холоден, как застывший пруд зимой. Хоть коньки надевай и катайся.

Она меняет линию поведения.

— Томас, дорогой. Пожалуйста, посмотри на меня.

По крайней мере, это он слышит. Поднимает голову. Она замечает то же выражение в его глазах, которое увидела на вокзале. Страх.

— Дорогой… Может, расскажешь мне, что случилось?

Он укоризненно смотрит на солонку, снимает салфетку с колен и дрожащей рукой кладет ее на тарелку. Отодвигает стул и наклоняется вперед, собираясь встать.

— Нет! — вырывается у нее.

Он замирает и смотрит на нее, как испуганный олень.

— Прошу тебя, не уходи, Томас.

Она тянется к нему через стол и сжимает ему руку. Он переводит свой пустой взгляд на ее обручальное кольцо.

Но что ей сказать ему? Она не знает, как заставить его заговорить, разве что задавать вопросы, и тогда он обязательно снова будет с ней. Почему он не хочет идти ей навстречу?

— Почему ты перестал мне писать?

Снова тишина. Она чувствует, как дрожат его пальцы. Наверное, надо спросить о чем-нибудь полегче.

— Ты рад, что вернулся домой?

Она рассчитывает вытянуть из него ответ, добиться хотя бы кивка; ждет, что он откликнется, накроет другой ладонью ее руку и на лице его она увидит то, что наконец сможет понять, то, что внушит хоть какую-то надежду. Но ничего не происходит.

Она слегка приподнимает его руку, затем роняет ее.

Стул за ее спиной опрокидывается на пол, когда она вскакивает из-за стола и быстро покидает комнату.

В ту самую минуту, когда стул Софи производит столько шума в столовой, капитан Сэмюэль Фейл, живущий на той же улице через несколько домов, с лязгом закрывает центральную калитку перед домом Эдгаров, напевая себе под нос мотив, который взялся ниоткуда. У мотивчика весьма необычный ритм, что-то вроде та-тум-тум-ти-тум, и капитан уверен, что не сам придумал его, значит, кто-то сделал так, чтобы он запомнился, — случайно или намеренно, неизвестно.

Поднимаясь по лестнице, он морщится. Искалеченная нога не слушается, и он ступней врезается в ступеньку. Давнее падение с лошади положило конец его карьере в армии, и теперь эта проклятая нога волочится за ним, как тяжелый топор. Он терпеть не мог, чтобы ему напоминали об увечье, но чертовы ступени каждый раз делают именно это. Наверное, такова цена, которую надо платить за приятное общение.

Мэри открывает ему дверь и отводит в сторону глаза. Она ведет его в гостиную, делает некое подобие реверанса — нахальная девчонка — и, не говоря ни слова, стремглав убегает, чтобы позвать свою хозяйку. За последние шесть месяцев он часто бывал здесь, но так и не смог привыкнуть к тесноте комнаты, где противоположные стены едва не касаются друг друга. Тяжелые бархатные портьеры усиливают ощущение замкнутого пространства. С другой стороны, у гостиной есть свое преимущество — зимой здесь всегда тепло, как в печке.

Он усаживается в бугристое кресло и почти сразу же цепляется манжетной пуговицей за ветхую ткань подлокотника. Громко чертыхается, но тут же оглядывается по сторонам: вдруг Софи — миссис Эдгар — уже вошла незаметно в гостиную и стала свидетельницей его недостойного поведения. Но он по-прежнему один в комнате. Отцепляет пуговицу, которая теперь болтается на ниточке, и откидывается на спинку кресла, в ожидании.

Дверь позади него открывается. Он поправляет галстук и встает.

Но это не миссис Эдгар. Это незнакомый мужчина, если его можно так назвать. Он больше похож на нервного юношу. Кожа загорелая, как у крестьянина, однако телосложение хрупкое; лицо худое, а голова выглядит слишком тяжелой для тонкой шеи, торчащей из воротника. На горле кожа воспалена — видно, он не привык носить тесную одежду. Волосы коротко подстрижены, и все равно светлые кудри вьются по-девичьи.