Полет бабочек

Педро посмотрел в сторону лагеря — к ним молча, сквозь заросли деревьев, шел Антонио.

— Сеньор Эдгар, — протяжно произнес верзила, кивая, — что случилось?

— Как будто ты не знаешь!

Руки у Томаса тряслись. Когда Антонио склонился над телом Джона, Томас воспользовался моментом и побежал — опять ноги сами несли его в расположение лагеря, прямиком в хижину Джона; двое мужчин и тело его друга остались далеко позади. Он схватил ружье, стоявшее у стены, и проверил, заряжено ли оно. Правда, там только дробь, но и этого может хватить.

Не переставая думать о том, что собирается сейчас делать, он припустил через грязь к хижине Сантоса, шлепая ногами по слякоти.

— Вставай! — заорал он.

Сантос укрывался за москитной сеткой и молчал, поэтому Томас предположил, что мерзавец спит. Он постоял несколько секунд, испытывая искушение — уйти, но Сантос отодвинул сетку в сторону.

— Мистер Эдгар, что вы себе позволяете?

— Ты убил его!

— Кого?

— Джона, ты, ничтожный тупица. Не вздумай отрицать!

— Но я болен, лежал в постели все это время, скорбел о своей жене.

Он говорил сухо, высокомерным топом. Томас стоял, промокший насквозь, вода заливала ему глаза — от ярости он крепче сжал ружье и направил дуло на Сантоса. Если спустить курок, закрыв глаза, это избавит его от очередного зрелища крови.

— Мистер Эдгар, опустите ружье. Вы же не хотите стать убийцей?

— То есть как ты?

— Вы не можете это доказать.

— Но я докажу, что ты убил Клару… свою жену. Есть свидетели.

— Да кто вам поверит, сэр? Когда вы все солгали о том, что она мне изменяла.

Томас на мгновение дрогнул, и ружье в его руках опустилось.

— Ах да, я теперь ваш должник, а вы — мой сообщник.

— Нет!

Томас почти кричал, его руки снова затряслись. Дрожащий палец потянулся к курку. Но затем он услышал треск и почувствовал удар по голове. На миг в глазах потемнело, и вот он уже стоял на коленях, а ружье валялось на полу. Томас протянул было руку, чтобы подобрать его.

— Мистер Эдгар, — сказал Сантос.

Он жестом поманил его к себе. Томас, понимая, что все кончено, кивнул, чувствуя, как сжалось горло — вместо выдоха получался свист. Он медленно пополз туда, где висел гамак ненавистного человека. Мокрая одежда липла к телу, затрудняя движения.

— Нам с вами — вам и мне — надо поговорить. Антонио, перед тем как покинуть Манаус, взял на себя смелость заказать вам билет домой. Вы уезжаете через два дня — этого времени вполне достаточно, чтобы вернуться в город и собрать свои вещи, которые вы, торопясь, оставили в моем доме. Прошу вас, не надо слов.

Он вскинул руку. Томас и не собирался ничего говорить. Он не мог, даже если бы хотел.

— Антонио написал вашему агенту, мистеру Райдвелу, если я не ошибаюсь. Он встретит вас в Англии, в морском порту.

Сантос задумался. Цвет лица у него был землистый, а язва на шее выглядела как след от ожога горячей кочергой. Томас ощутил легкое удовлетворение — наверняка эта рана причиняет боль негодяю. Сантос продолжил говорить — тихо и угрожающе:

— Вы мне нравитесь, мистер Эдгар. Глядя на вас, я вспоминаю себя в вашем возрасте. Отправляйтесь домой, к вашей прелестной жене, и заведите детей. Будете рассказывать им сказки о своей чудесной бабочке. И неважно, что вы не нашли ее, — присочините что-нибудь. Не знаю, что именно вам тут померещилось, Эдгар, но на вашем месте я бы вел себя очень тихо по приезде в Англию. В конце концов, ваши друзья предпочли остаться здесь. Вам, наверное, не захочется, чтобы с ними что-нибудь случилось.

В дверях показался Антонио, и Сантос кивнул ему.

— Ну вот. Вам пора уезжать. Желаю всего самого лучшего, мистер Эдгар.

Антонио, с сумкой через плечо, шел следом за Томасом, когда они покидали лагерь и направлялись к реке. Дождь снова прекратился. Томас чувствовал, что на него смотрят остальные — Эрни, а рядом с ним Лили, приехавшая, очевидно, с Антонио; доктор держал ее за талию, затянутую в белоснежное платье, а она вертела зонтиком; здесь же стояли Джордж и Педро. Томас шел, потупив глаза, все еще не веря, что остался жив, что он даже не ранен, если не считать небольшой корки запекшейся крови в волосах. Антонио подхватил его под локоть, когда он запнулся. Перед ними мелькнул желто-черный раздвоенный хвост, и Томас, закричав, ринулся к нему, но оказалось, что это всего-навсего torquatas, женская накидка с желтыми и черными пятнами, — он опять ошибся. Сердце у него упало. Его бабочка. Его Papilio sophia. Он предал ее. Все напрасно, и так много людей погибло из-за него. Его молчание убило Клару, оно же погубило Джона. А теперь должно спасти жизни его товарищей.

Глава 13

Ричмонд, июнь 1904 года