Поле мечей

Бериций остался в Галлии. На его плечи легла большая ответственность — защищать огромную территорию силами всего лишь одного легиона. Конечно, командир из Аримина обладал немалым боевым опытом и умел беречь воинов. Однако Брут выступал против такого решения: ему казалось, что для подержания порядка в Галлии необходимы более значительные силы. Цезарь внимательно выслушал бурные протесты друга, однако не изменил планов. Во время первого наступления на остров Брут не участвовал в тяжелом сражении, так как шторм отбросил его галеру далеко от берега. Поэтому он не мог понять стремление Цезаря нанести решающий удар по странным и отважным варварам с голубыми лицами. Он не видел красной от крови воды и вместе с остальными не отступал в ужасе от жестоких врагов и их кровожадных псов.

Цезарь дал себе клятву, что в этом году бритты по доброй воле склонят перед ним голову или же будут разбиты. Теперь в его распоряжении большое войско и огромный флот. Он приобрел опыт, а воли, решимости и отваги ему не занимать. Сейчас, войдя в освещенную факелами командирскую палатку, полководец поставил миску с едой на стол, чтобы горячее жаркое остыло. Внутреннее напряжение напрочь лишало аппетита. Рим казался далеким, словно мечта, и иногда Юлий лишь удивленно качал головой, думая о том огромном расстоянии, которое отделяет его от родины. Как ему не хватало Мария и отца! Будь они рядом, никакие дальние края не испугали бы Цезаря… И в то же время Марий смог бы понять гордость полководца, ведь он сам далеко проникал вглубь Африки.

Члены военного совета не спеша, небольшими группами входили в палатку. Юлий приветствовал каждого серьезно и уважительно. Он велел принести всем ужин и спокойно ждал окончания трапезы. Заложив руки за спину, он стоял у входа в палатку и смотрел на темное звездное небо. После первого похода появились карты острова. Несмотря на неточность и примитивность, они надежно показывали направление, и теперь разведчикам предстояло с их помощью определить ту силу, которая противостояла легионам. Цезарь с нетерпением ждал рассвета.

Новость о появлении флота быстро облетела остров. Как только стало известно о численности войска противника и размахе планов римского полководца, Коммий отбросил все прежние планы защиты родного берега. Трудно было сомневаться в намерениях пришельцев, а противостоять им казалось невозможно. Сейчас они продвинулись уже на двенадцать миль в глубь острова, и Коммий разослал посыльных во все соседние племена. Он призвал ценоманов и анкалитов. Потребовал прихода сегонтиаков и биброков, и те из страха подчинились. Никому еще не приходилось противостоять такому грозному врагу, зато все бритты знали, сколько тринобантов погибло год назад в борьбе со значительно меньшими силами римлян.

Первая ночь прошла в жарких спорах: Коммий пытался спасти жизни соплеменников.

— Вы же не смогли противостоять год назад! — горячо убеждал он вождей. — Всего лишь несколько тысяч пришельцев разбили нас! А с той армией, которую они собрали сейчас, у нас просто нет выбора. Мы должны терпеть завоевателей так же, как терпим суровые зимы. Это единственный способ выжить и сохранить жизнь соплеменников.

Лица собравшихся предводителей вспыхнули гневом. Первым поднялся вождь анкалитов Беран. Коммий заранее знал, что скажет этот упрямый и драчливый человек, а потому напрягся, словно пружина.

— Катувеллауны говорят, что будут сражаться. Каждого, кто придет к их царю с предложением помощи, они готовы принять, как брата по оружию. Как бы там ни было, это гораздо лучше, чем лежать и ждать, пока всех перебьют поодиночке.

Коммий вздохнул. Он знал о предложении молодого царя, Кассивеллауна, но его безрассудство вызывало лишь отвращение. Никто из присутствующих будто не понимал истинной опасности появившихся на острове завоевателей. Силы врагов казались бесчисленными, и Коммий сомневался, что сможет отбросить их обратно в море даже в том случае, если каждый из жителей острова возьмет в руки оружие. Царь племени катувеллаунов ослеплен собственным честолюбивым стремлением возглавить племена, но сам Коммий вовсе не разделяет этого безумства. Кассивеллаун поймет истину на собственном горьком опыте, так же как когда-то сам Коммий. В отношении остальных надежда на разумное решение все-таки оставалась.

— Пусть Кассивеллаун соберет племена под своими знаменами. Тогда вы и сами увидите, что силы наши крайне скудны. Вот ты, Беран, сколько сильных мужчин сможешь оторвать от пашни и от стада, чтобы отправить на войну?

Беран задумался, словно пытаясь сосчитать, и наконец пожал плечами.

— Скорее всего, около двенадцати сотен. Но ведь надо оставить людей для охраны женщин, стариков и детей. А это значит, что в войско пойдут не все.

Ежась под непреклонным, суровым взглядом Коммия, каждый из вождей назвал возможное число воинов.