Поле мечей

Поморщившись, Марк не спеша вытянул раненую ногу и почесал зудящий шрам, который тянулся от колена почти до паха. Такой же след от зашитой глубокой раны остался и на шее. Он особенно красноречиво напоминал о том, что смерть была совсем близко. Самое страшное, что обе раны оказались грязными и сразу воспалились, так что первую неделю, проведенную в поместье Цезаря, Брут даже не помнил. Клодия не уставала повторять, что центурион едва не лишился ноги, но в конце концов края зияющего пореза начали кое-как затягиваться, хотя шрам отчаянно зудел. На память приходили смутные образы, воспоминания о том, как его обтирают мокрыми полотенцами. Воин смущенно повел плечами. Юлия выросла и превратилась в прекрасную молодую девушку. Пожалуй, красотой она даже превзошла покойную мать. Очевидно, насчет ухода за раненым Александрии пришлось поговорить с девушкой наедине, поскольку несколько дней Юлия не появлялась вовсе, а потом ее глаза горели тем же огнем, что и глаза Корнелии, когда она сердилась и обижалась. Однако с этого времени с тазом в комнате появлялась лишь Александрия.

Брут удрученно улыбнулся. Александрия обращалась с ним, как с больным конем, и начищала до такой степени, что кожа начинала лосниться. Так что, едва собравшись с силами, раненый первым делом отверг любую помощь и начал сам спускаться вниз, чтобы удовлетворить естественные потребности. Останься он в постели еще чуть-чуть, с него постепенно сняли бы всю кожу.

Здесь, в лесу, царил покой. В кронах деревьев пели птицы, а среди кустов вилась тропинка, по которой когда-то наперегонки бегали два мальчика, спешившие как можно быстрее стать взрослыми. В то время дружба была совсем простым делом, и они с Юлием воспринимали ее так же естественно, как лес, реку и поле. Брут вспомнил скрепленную кровью клятву верности. В то далекое светлое время казалось, что жизнь состоит из простых вещей и поступков. Сейчас, после стольких событий, возвращение в прошлое казалось странным. Бывали дни, когда он гордился собой, но выпадали и такие, когда Марк многое отдал бы за возвращение в детство и возможность снова сделать выбор. Ошибок было совершено немало, и многое хотелось бы изменить.

В те бесконечные летние дни юноши считали себя бессмертными. Твердо знали, что Тубрук всегда окажется рядом и защитит в трудную минуту, а будущее представлялось всего лишь совокупностью обстоятельств, которые проверят на прочность их отношения. Верили, что ничто, даже падение самого Рима, не сможет омрачить их союз, а тем более разлучить их.

Брут вытащил из-за пояса острый нож и осторожно подцепил первый из стягивающих рану стежков. Потом аккуратно и медленно потянул нитку, вытягивая ее из кожи, пока не дошел до самого последнего узелка. Работа была тяжелой и болезненной, и к концу процедуры лоб воина покрылся испариной. По ноге потекла тонкая струйка крови. Брут осторожно вытер ее пальцем.

Медленно поднявшись, он некоторое время постоял неподвижно. Голова кружилась, в глазах потемнело. Шов на шее тоже страшно зудел и мешал, но самому с ним не справиться.

— Я так и думала, что ты здесь, — раздался за спиной голос Юлии. Брут обернулся и с улыбкой взглянул на девушку. Интересно, давно она за ним наблюдает? Не так давно ей исполнилось шестнадцать. Длинноногая, стройная, красивая. Александрии не понравится, что они разговаривают в лесу наедине, а потому лучше ничего и не рассказывать.

— Да вот решил, что пора начинать понемногу ходить. Нога уже почти не болит, хотя доверять ей пока еще рано.

— Как только поправишься, ты уедешь обратно, к моему отцу.

Фраза прозвучала не как вопрос, а как утверждение, но Брут кивнул.

— Думаю, через пару недель. В городе сейчас спокойно, ведь Помпей получил полномочия диктатора и навел порядок. Так что скоро мы наконец-то оставим тебя в покое и в доме опять станет тихо.

— Да мне никто не мешает, даже дети, — быстро ответила девушка. — Наоборот, в компании веселее.

Молодые люди обменялись красноречивыми взглядами, и Брут рассмеялся. Несмотря на все усилия Таббика и его сестры, уже через несколько дней после появления в поместье детвора пришла в себя и с громкими криками носилась по живописной округе, не в силах сдержать восторг свободы. Одного из мальчишек Клодия уже трижды вылавливала из пруда. Удивительно, насколько быстро дети пришли в себя после кошмарного бегства из города. Брут подумал, что, оглядываясь на этот трагический год своей жизни, они вряд ли вспомнят пожары и убийства. Если же картины и встанут перед их мысленным взором, они все равно окажутся бессильны затмить восторг первого катания верхом, когда Таббик поддерживал маленьких всадников в седле. Поистине, дети — странный народ.