ПОЛЕ БРАНИ

– Ну, конечно. Часть из них правдива. Был я гуляка-пропойца, на пирах народ развлекал, а потом и сам пир закатывал. В карманах ничего не задерживалось. Вот однажды и завела судьбина меня на судно торговое. Когда треба была – я надраивал палубу, а когда и на гуслях наигрывал. Но однажды налетело судно наше на бурю лютую, и пошло на дно оно. Думал я уже, придётся, видать, отныне мне веселить игрой своею Царя Морского. Ан нет! Помню, подхватил меня кто-то за руки, и очутился я вдруг на тверди земной. Спасли меня тогда, как ты понял, поди, калики перехожие. Сказано ими было мне, мол, увидели они во мне силу путями ходить заповедными, вот и отправились они на мои поиски, и успели в самый, что ни на есть, последний миг. Да вот только не радостно было мне. Спросил я их, что ж не спасли они товарищей моих, коль было им сие по способностям. И ответ получил от них – не положено. И взяли они, стало быть, меня на учение. Учился я усердно науке их, да так и не нашёл утешения. Вот бродили они по миру по своим только им ведомым делам, да причитали всё, мол, позабыл люд мирской свою веру древлюю, и творит бесчинство и зло немерено. На что такая злость брала меня! Коли так, почему б ни применить сил своих и ни помочь людям? Но вновь они молвили мне – не положено, вот пойдёшь с нами в Навь, учение закончив своё, и поймёшь всё наконец. Но когда пора пришла, отказался за ними следовать на ту сторону. Нет – им сказал я, – коль вернуться мне суждено с иной стороны утратив совсем сострадание, дорога туда мне заказана. Поблагодарил всех за науку их и спросил разрешение воротиться в мир. Получив добро, дал я им обещание, коль случится что на помощь явиться к ним, и ушёл. Но, и как ты, не сыскал в себе сил я век свой прожить жизнью праздною. Ты избрал способ подвигами ратными искать справедливости, я ж, удали не имея такой, путь избрал немного иной. Ни что в нашем мире не даёт большей власти нежели золото, как ни прискорбно сие. Потому сперва наперво жиром оброс я – серебром да златом. Способность по путям каликовым хаживать сделала меня купцом богатейшим, ибо никому меня окромя доставлять товары по суше ли, по морю не удавалось быстрей. Ох, и представить не можешь ты, каково ж искушение было позабыть зарок мною даденный. Но силы нашлись во мне. Вижу, смотришь в очи мои с подозрением. Но вспомни сначала, как тебе из плена татарского уйти удалось? Вспомнил? Тогда пришлось мне снова оказаться на том поганом рынке невольничьем. Помню я твой взгляд, читал не у одного тебя на лице уверенность, что прибыл туда наживаться на соотечественниках. Да, я купил их, как покупал и ранее. На корабли их грузили, в повозки ли, и отправляли далее. Вот только не туда, куда думали все. След тебе, как вернёмся мы в родную сторонушку, поскакать на родину твою малую, в Карачаровку. Видел бы ты, как отстроили люди её домой воротившиеся. Был я там, как и в прочих местах таких в облике бедного гусляра, что по земле русской странствует. Нет мне отрады большей, чем видеть счастье и радость на лицах их от того, что домой воротиться им посчастливилось. Всё что мной заработано уходит на одно лишь дело, и не пиры это, как думается всем и каждому. Идёт злато всё на выкуп за русичей! Пока князья поганые за ярлыком ездят в орду проклятую, да зорят друг друга замест того, чтобы, воедино собравшись, скинуть ярмо басурманское, я один только о люде мирском, что они на произвол судьбы бросили, и думал, выкупая всех и каждого. А когда на Руси появился наконец князь, способный хоть как-то изменить жизнь русичей к лучшему, не задумываясь ответил на просьбы его.

А однажды, когда был на реке я Сорочинке, явились ко мне вдруг калики и рассказали о тебе, мол, нашли наконец того, кого искали они с времён незапамятных. Тогда-то и довелось нам с тобою впервые встретиться. И как договорились мы с каликами, когда остальных русичей отправили путём окружным на родину, тебя прочь вывели, где и нашли тебя они. Сказать по чести, не ожидал увидеть я со временем в стольном городе Киеве тебя, ведь ведомо было мне, кем ты стать должен был. Хотел, было, я открыться тебе, ибо был, как и я, повязан с миром потустороннем ты. Никому до сель неведомы дела сии тайные. Видели во мне все только личину купеческую, а как открыться хотелось кому-нибудь, не для того чтоб потешить своё самолюбие, а дабы дело моё передать кому. Но решил я повременить пока. Показалась за горизонтом надежда положить конец временам тёмным на земле русской. Думал я, удалось мне, но обманом и ложью оказалось всё.