Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне

Когда советские войска двинулись навстречу демонстрантам, Семенов послал в Москву донесение о положении на улицах, нарушении движения общественного транспорта между Восточным и Западным Берлином и введении военного положения[429]. Рудольф Херрнштадт подтверждает, что Семенов также информировал членов Политбюро СЕПГ, находившихся в Карлсхорсте, о том, что военное положение будет введено в 1.00 дня. «Все закончится за несколько минут», — сказал он. Он также сообщил, что начальник генштаба маршал Соколовский и маршал Леонид Говоров, главный инспектор Министерства обороны СССР, находятся на пути в Берлин[430]. Прибытие Соколовского, а также введение в город советских войск говорит о том, что группа Советских войск в Германии (ГСВГ) уже информировала советский генштаб о развитии кризиса. Соколовский был отлично информирован о проблемах Берлина и Восточной Германии, прослужив там с 1945 по 1949 год, поэтому лучшую кандидатуру трудно было найти.

17 июня в 11.30 утра Семенов и Гречко, командующий ГСВГ и председатель СКК, отправили телефонограмму в Москву, сообщая, что передвижение немцев через секторальную границу прекращено. Отдельное сообщение было послано Семеновым и Соколовским с информацией, что «беспорядки в Берлине прекратились. На улицах спокойно». Рано утром 18 июня восточногерманская полиция при поддержке советских войск и восточногерманских военизированных отрядов перекрыла границу сектора для всех видов транспорта и пешеходов. Несмотря на то, что общественный транспорт не мог пересекать границу уже сутки, в городе было спокойно[431].

19 июня Семенов и Соколовский послали телеграмму Молотову и Булганину, описывая «весьма активную организаторскую роль американских военных в берлинских беспорядках». Например, арестованные, как сказано, признавались в том, что «американские офицеры лично отбирали жителей Западного Берлина в большие группы и инструктировали их, как организовать беспорядки в Восточном Берлине». Наверняка, именно это сообщение подвигло Соколовского на утверждение всего через несколько минут после прибытия в Карлсхорст, что кризис был организован преднамеренно враждебными силами. Однако из докладов Кучина и Фадейкина нам известно, что ни аппарат МВД, ни восточногерманская служба госбезопасности не заявляли ни о чем подобном. И хотя наблюдатели от берлинского командования и Управления восточными делами ЦРУ посещали Восточный Берлин, командование из Вашингтона задолго до этого запретило сотрудникам БОБ ЦРУ переступать границу советского сектора[432].

РОЛЬ АМЕРИКАНЦЕВ

Утверждение о прямом американском (в частности, ЦРУ) участии в поддержке беспорядков привлекло внимание многих. Одни предполагали, что если Элеонора Даллес находилась в это время в Берлине в качестве чиновника госдепартамента, то и Аллен Даллес, ее брат и новый директор ЦРУ, тоже мог быть там. Но его не было. На самом деле, подобно своим соперникам из Карлсхорста, база ЦРУ в Берлине тоже пребывала в растерянности, как гласил один из докладов БОБ: «Мы были застигнуты врасплох!» Некоторые восточноберлинские агенты входили в контакт с офицерами базы в Западном Берлине, чтобы доложить о событиях в Восточном Берлине, но когда границу закрыли, информация из первых рук перестала поступать. Германская миссия ЦРУ также ничего не знала. Глава миссии генерал Люсиан Траскотг вместе со своим заместителем Майклом Берком и помощником Томасом Полгаром был в это время в Нюрнберге и обсуждал с американскими военными операции по предотвращению нарушений границ с чехословацкой стороны. О восстании в Берлине они прочитали в вечерних газетах, возвращаясь поездом во Франкфурт[433].

Одна нелепая история странного происхождения о возможном участии ЦРУ в берлинских событиях появилась в 1979 году и с тех пор то и дело повторяется в разных публикациях историков, посвященным событиям 17 июня. Кристиан Остерманн в статье о восстании, опубликованной в 1994 году, пишет: «Гарри Хекшер, глава берлинского отдела ЦРУ, телеграфировал в Вашингтон, запрашивая разрешение после введения советских войск снабдить восставших оружием, однако ему было приказано ограничить поддержку «выражением симпатии и предоставления политического убежища, но не оружием»[434].