Полдень в пути

Едва плеснет в реке плотва.
Листва прошелестит едва,
Как будто дальний голос твой
Заговорил с листвой.

И тоньше листья, чем вчера.
И суше трав пучок,
И стали смуглы вечера,
Твоих смуглее щек.

И мрак вошел в ночей кольцо
Неотвратимо прост,
Как будто мне закрыл лицо
Весь мрак твоих волос.

«Стих может заболеть…»

Стих может заболеть
И ржавчиной покрыться,
Иль потемнеть, как медь
Времен Аустерлица,

Иль съежиться, как мох,
Чтоб Севера сиянье —
Цветной переполох —
Светил ему в тумане.

И жаждой он томим,
Зарос ли повиликой,
Но он неизгоним
Из наших дней великих.

Он может нищим жить,
Как в струпьях, в строчках рваных,
Но нет ни капли лжи
В его глубоких ранах.

Ты можешь положить
На эти раны руку —
И на вопрос: «Скажи!» —
Ответит он, как другу:

«Я верен, как тебе,
Мое любившей слово,
Безжалостной судьбе
Столетья золотого!»

«Мой город так помолодел…»

Мой город так помолодел —
         Не заскучать,
И чайки плещутся в воде,
         Устав кричать.

И чаек крылья так легки,
         Так полны сил,
Как будто душу у реки
         Кто подменил.

И самолетов в вышине
         Горят круги.
Я слышу в синей тишине
         Твои шаги.

Как будто слух мой стал таков,
         Что слышит сон,
Как будто стук твоих шагов
         Заворожен.

Как будто губ твоих тепло.
         Прохладу плеч
На крыльях чаек принесло
         — Сюда — беречь.

Иль ты одна из этих птиц
         Сама,
И мне по ней в огне зарниц
         Сходить с ума!

«Я снова посетил Донгузорун…»

Я снова посетил Донгузорун,
Где лед светил в реки седой бурун.

Остры, свежи висели вкруг снега,
Я видел: жизнь моя опять строга,
И я опять порадовался ей,
Что можно спать в траве между камней,
И ставить ногу в пенистый поток,
И знать тревогу каменных берлог.
В глуши угрюмой, лежа у костра,
Перебирать все думы до утра.

И на заре, поднявшись на локте,
Увидеть мир, где все цвета не те…

ЭЛЬБРУС С БЕЧАСЫНА

…Намеченный смело
Над зыбью полей
Светящимся мелом
По аспидной мгле…

Вычерчивал мастер
Во весь небосклон
Его, как на части
Разбившийся сон.

Чертил он и правил
Снега, как рассказ,
И гору поставил,
И вывел на нас.

И падал кусками,
И сыпался мел,
Но гору на память
Он кончить сумел!

«Женщина в дверях стояла…»