Покушение

— А уж это пусть вам наш начальник разъяснит, — ответил милиционер. — Попрошу пройти в служебную комнату.

Баранова хотела сказать что-то еще, даже круто повела плечом, чтобы ее не касались, но непреклонность сотрудников милиции выглядела настолько очевидной, что она повиновалась и пошла, куда ей указали. В служебном помещении находились несколько человек, в том числе капитан с погонами сотрудника Наркомата госбезопасности и две женщины в милицейской форме.

— У вас паспорт с собой? — взглянув на Баранову, спросил капитан.

— Он всегда со мной, — ответила Баранова и полезла в сумочку. — Вот он, пожалуйста.

Капитан раскрыл паспорт, прочитал:

— Баранова Мария Кирилловна… Вы арестованы, гражданка Баранова, — четко проговорил он.

— Я? — широко раскрыла глаза Баранова. — За что? За просрочку прописки? Но это же…

— Вы арестованы органами государственной безопасности за шпионаж в пользу врага.

Баранова отшатнулась, строго взглянула на капитана и предупреждающе проговорила:

— Это неуместная шутка, товарищ капитан. И вам придется за нее отвечать.

— Не придется. Вот ордер на ваш арест, — ответил капитан и протянул бумагу Барановой.

Она прочитала написанное на ней и стиснула зубы так, что на щеках у нее обозначились тугие желваки.

К ней подошли женщины в милицейской форме и обыскали ее. Она не сопротивлялась. Но смотрела на всех с каким-то нескрываемым отчуждением, будто все происходящее не имело к ней ни малейшего отношения. У нее отобрали сумочку. Но никто при этом не обратил внимания на изящную бутоньерку, искусно вшитую в лацкан ее пиджака.

Потом Баранову посадили в машину и повезли в управление. Когда машина заехала во двор здания, где помещалась эта организация, Баранова вдруг вздохнула.

— До чего же я всех вас ненавижу, — негромко сказала она и, мгновенно приподняв лацкан, раздавила бутоньерку зубами.

Сидевший рядом с ней сотрудник с силой попытался вырвать лацкан у нее изо рта. Но цианистый калий уже сделал свое дело…

Так закончилась операция, которую РСХА готовило более года.

Эпилог

Тринадцатого октября 1944 года в двадцать три часа Москва салютовала двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами из трехсот двадцати четырех орудий доблестным войскам 3-го и 2-го Прибалтийских фронтов, освободившим от фашистских захватчиков столицу Латвии Ригу. Но Крукликс этого не видел. Он в это время долечивался и отдыхал в одном из подмосковных клинических санаториев. Клавдия Дмитриевна с единодушного согласия начальства Яна Францевича, как сам он охарактеризовал ее действия, «использовала свое служебное положение и без разговоров упрятала его туда, едва он поднялся с госпитальной койки». При этом ему было обещано, что все долечивание продлится не более двух недель. Но истек этот срок, и его в безапелляционной форме продлили ровно настолько же. А потом и еще наполовину. Круклис приуныл. Однако в начале декабря в санаторий неожиданно приехал Ефремов. Он нашел Круклиса в дальней беседке заснеженного сада и, дружески облобызав, проговорил с напускным недовольством:

— Это ж надо куда забрался! А мы его ищем, мы его ищем…

— Оно и видно… Нужен я вам… — с вполне серьезной обидой ответил Круклис.

Ефремов снова расплылся в улыбке, но продолжал уже серьезно:

— Еще как нужен, Ян. Потому и приехал. Через пару дней тебя выпишут. А поговорить надо сейчас. Дело не терпит.

Они вышли из беседки и пошли по аллее.

— Знаешь сколько наших людей было угнано в Германию? Сколько попало в плен? — спросил Ефремов.

— Точных данных не имею. Но предполагать могу, — ответил Круклис.

— Цифра со многими нулями. И всех их, в том числе, естественно, и военнопленных, надо возвращать на Родину, — продолжал Ефремов. — Между тем многие из них уже попали к нашим союзникам. А те не очень-то спешат отпускать их домой. Более того, есть сведения, что даже, наоборот, проводят среди них определенную работу, с тем чтобы уговорить их остаться на Западе. Для этого внедряют в их среду разного рода дезинформаторов, провокаторов, лазутчиков. Со всем этим предстоит разбираться. Работа, одни словом, предстоит большая. Совнарком принял решение о создании специального управления по репатриации советских граждан. Предстоит немалая работа и нам. Но с таким заданием справится не каждый…

Сказав это, Ефремов искоса посмотрел на Круклиса. И, не дожидаясь его ответа, продолжал:

— Да ты не ломай голову, не думай о кандидатурах. Не за этим я к тебе нагрянул. Скажи, сам поедешь?

Круклис ответил сразу:

— Что меня, Василий Петрович, спрашиваешь? Я всегда готов выполнить любое задание. Другое дело, доверит ли руководство?

— Ну, тогда считай вопрос решенным. Против твоей кандидатуры не возражал никто, — заверил его Ефремов.

В середине декабря на транспортном самолете ВВС Круклис вылетел на очередное задание.