Покорившие судьбу

Да, думал он, жизнь становится много проще, когда у человека есть деньги в кошельке и доброе слово для приятеля.

* * *

Через неделю, когда Эдвард не появился и не написал Джулии ни строчки в объяснение своего неожиданного отъезда – или скорее исчезновения, – она встревожилась уже не на шутку. Положим, она могла понять, что ему понадобилось на неделю отлучиться по делам; могла даже простить его за то, что он не удосужился заранее сообщить ей об этом. Но наступил восьмой день, за ним девятый, десятый, одиннадцатый – и сердце ее постепенно холодело и отвердевало, как каменное. С каждым днем – да что там днем, с каждым часом требования кредиторов делались все настойчивее, доброта сэра Перрана, особенно в сравнении с легкомыслием его племянника, становилась очевиднее, и нежные чувства, которые она еще недавно питала к человеку, лишившему ее невинности, постепенно словно покрывались твердой коркой.

Да и что у него там могли быть за дела? «Вероятно, делишки с контрабандистами, – нахмурясь, сказал сэр Перран, не меньше ее обеспокоенный молчанием племянника. – Чем еще можно заниматься в Корнуолле?»

Этого она не знала, да, пожалуй, теперь это было не так уж важно. Гораздо важнее было другое: он уехал, даже не сообщив ей, где его искать в случае каких-либо неожиданностей.

Сэр Перран, напротив, все время был с нею рядом, и если не приезжал в Хатерлей сам, то приглашал ее вместе с сестрами в Монастырскую усадьбу. Он делал девушкам комплименты по поводу траурных нарядов и шляпок, изготовленных по их собственным эскизам, бурно аплодировал их игре на арфе и фортепиано, раз даже пригласил для развлечения сестер струнный ансамбль. Что же касается блюд, которые его повар готовил к их приезду, то ничего более изысканного сестрам Вердель вкушать не приходилось.

Аннабеллу он беззлобно поддразнивал за манеру забавно морщить носик – это происходило всякий раз, когда она смеялась; Каролине позволил сколько угодно бродить по его конюшням – любезность, коей она не преминула воспользоваться; а с Элизабет часами играл в крибидж и триктрак, терпеливо делая вид, будто не замечает ее плутовства. Пожалуй, казалось Джулии, он во многом заменил сестрам отца, которого им так недоставало еще со дня маминой смерти.

Когда спустя две недели сэр Перран торжественно предложил ей переложить на его плечи ответственность за их будущее, она не удивилась и не воспротивилась.

Предложение проистекало, с одной стороны, из его собственной искренней и давней привязанности, с другой, из желания оберечь Джулию и сестер от нависшей катастрофы, которая казалась особенно неизбежной ввиду исчезновения его племянника. Разумеется, он будет счастлив произвести на свет потомство. Что касается младших сестер Джулии, то он назначит им солидное приданое и будет всячески заботиться об их будущем. В частности, он твердо обещает вывезти их на следующий сезон в Лондон. И наконец, он расплатится со всеми отцовскими долгами. Джулия искренне поблагодарила его за доброту и великодушие и обещала дать ответ в самые ближайшие дни.

* * *

Спустя неделю после этого знаменательного разговора Джулия ждала своих сестер в утренней комнате. Была середина июля. Джулия думала о том, что жизнь вокруг нее изменилась, хотя комната все та же: те же легкие волны занавесей на окнах, те же кресла и диваны, обитые синим узорным шелком, тот же восковой глянец на столиках и подлокотниках вишневого дерева. Но нет, комната тоже изменилась, потому что изменилась она сама. Она уже не смотрела на жизнь глазами, полными радужных надежд, хотя и не предавалась отчаянию; она просто принимала то, что, по-видимому, было неизбежно с самого начала.

Когда сестры, шурша шелковыми черными подолами, одна за другой вошли в комнату, она попросила их сесть за круглый стол под их общим семейным портретом пятилетней давности – на портрете, кроме четырех сестер, были изображены отец с матерью и два брата, с надеждой глядящие вперед, – и впервые прямо и без обиняков рассказала младшим сестрам об истинном положении дел. Говоря, она вскользь коснулась и вопроса о пагубных пристрастиях лорда Делабоула, тем более что его смерть и без того выставила их напоказ.

Элизабет, которой все это было уже известно, молча глядела на серебряный канделябр в середине стола. Две младшие сестры сидели с таким видом, будто их только что избили палкой.

Каролина молчала, ее голубые глаза наполнились слезами. Аннабелла, напротив, упрямо вскинула голову.