Покорившие судьбу

Любопытство заставило Джулию оторвать взгляд от Эдварда и понаблюдать за тем, какое действие произвело на общество его появление. Как она и ожидала, не менее десятка девиц и несколько замужних дам тотчас начали строить ему глазки. Она по опыту знала, что все, кто не успел навести необходимые справки о нем в пятницу, теперь задают себе одни и те же вопросы. Кто этот человек? Какие у него связи, виды на будущее? Из какой он семьи, получил ли в детстве приличное воспитание и что у него за нрав? А главное, женат ли он? Со всех сторон доносился возбужденный шепот: дамы задавали друг другу вопросы и слышали в ответ, что в пятницу он неожиданно появился в Доме балов и собраний после долгого отсутствия, что он родной племянник сэра Перрана и не исключено, что когда-нибудь баронет назовет его своим наследником.

Легкомысленные девицы желали только выяснить, хорошо ли он танцует и удастся ли присовокупить его к числу своих ухажеров; однако благоразумных мамаш, имевших дочерей на выданье, больше занимало другое: хороший ли из него выйдет муж, можно ли без боязни доверить ему приданое и сумеет ли он позаботиться о будущем своих детей.

На этом испокон века стояло общество, в котором жила Джулия. Состояние и связи решали все. Отсутствие того либо другого если не исключало, то, во всяком случае, сильно ограничивало возможности благополучного устройства в будущем. Молодой человек без состояния почти не имел надежды жениться на невесте с приданым, равно как девушка из хорошей, но обедневшей семьи вряд ли могла выйти за богатого наследника. Таковы были правила игры, неизменные и неумолимые.

Интересно, подумала она, догадывается ли Эдвард об учиненном им переполохе? О чем он думает?

Губы Эдварда улыбались, но серые глаза смотрели на Джулию внимательно и серьезно, словно изучая.

Он вовсе не замечал пленительных улыбок, обращенных к нему со всех концов Лечебного зала. Он ехал сюда сегодня с одной-единственной целью: отыскать Джулию. И вчера, по дороге из Корнуолла в Бат, он то и дело возвращался мыслями к ней и к этой ее непонятной решимости выйти за лорда Питера. Почему? – думал он. И может ли он сам иметь хоть какую-то надежду? И если да, то успеет ли покорить ее сердце раньше, чем будет объявлено о помолвке? Словом, надо было поскорее увидеться с нею, чтобы переговорить обо всем и попытаться выяснить, стоит ли ему рассчитывать на что-то, кроме дружбы.

Едва завидев ее со стаканом воды у дальней стойки, он забыл обо всем на свете. Многолюдный зал с высокими сводами словно перестал для него существовать, и осталось лишь прекрасное видение в облаке абрикосового цвета. Простое и мощное, как морская волна, чувство подхватило и сбило его с ног, так что он уже не помнил, где он и что с ним.

Впрочем, не совсем так. Он помнил, где он. Он снова в Бате. Он только что вернулся из довольно успешной поездки в Корнуолл и наконец нашел Джулию… Но вот что с ним? Он что, уже успел влюбиться в нее без памяти? Судя по мучительным и сладостным ощущениям, которым он только что отдался без оглядки, да. Но что, если он ошибается и это всего лишь мимолетное увлечение, которое пройдет через неделю-другую? Не получится ли так, что он уговорит ее отказать лорду Питеру, а сам потом бросит ее и вернется на континент? В конце концов, он ведь солдат и обязан прежде всего помнить о своем долге. Так имеет ли он право связывать свою жизнь с жизнью другого человека, женщины?

Словом, Эдвард не знал, что ему теперь думать и, главное, как поступить. Вернувшись вчера вечером из Фалмута, он с порога начал расспрашивать дядю о Джулии: удалось ли ей окончательно очаровать лорда Питера и произошла ли уже помолвка.

Сэр Перран задумчиво сощурил серые глаза и, немного помолчав, ответил, что лорд Питер, насколько ему известно, уехал на несколько дней в Уилтшир, где его отец гостит сейчас у кого-то из друзей, и что о помолвке он пока ничего не слышал.

После этих дядиных слов Эдвард испытал такое безмерное облегчение, словно небеса вдруг чудесным образом разверзлись и на него излилась божественная благодать. Глядя сейчас на Джулию, он вновь поразился ее редкостной красоте. Правда, абрикосовая шляпка почти полностью скрывала ее роскошные золотистые волосы, кроме нескольких завитков на лбу. Зато при свете дня он мог по достоинству оценить цвет ее лица. Вероятно, эта сливочно-белая кожа с нежнейшим румянцем того же оттенка, что и шляпка, составляла предмет зависти всех батских дам.

Он вдруг ощутил острейшее желание остаться с нею наедине, коснуться губами ее нежных щек, вкушая их сливочную белизну. Мысленно он уже прижимал ее к себе и чувствовал всем телом ее тепло. Давняя привязанность к Джулии-девочке помимо его воли перерождалась в желание целовать и любить Джулию-женщину. Направляясь к ней через зал, он решил, будь что будет, но одного он сегодня добьется непременно: он поцелует Джулию Вердель и посмотрит, как к этому отнесется его собственное сердце и что скажет сердце Джулии ему в ответ.