Похоже, я доигрался

С недовольным скрюченным лицом осматриваюсь в очередной попытке понять, где я есть в координатах вселенной, пока взгляд не впивается в молодую темноволосую девчушку с понуренным лицом. Должен признать, стоять среди мертвецов за всю жизнь мне порядком надоело, а потому и это место действует на рассудок не самым обнадёживающим способом. Девочка – посланная высшими существами благодать. Если она нашла по какой из урн грустить, то – как бы очевидно не звучало – она должна была её искать. А раз так, то и шанс узнать, где же находится прах матушки, достаточно велик.

– Эй, ничто… – прокашливаюсь от проклюнувшейся привычки. – Девушка, извините, что отвлекаю, – стучу по плечу. – Не знаете, где здесь покоится Аврора Степпен?

Выглядящая довольно бедно – отсутствие косметики, обычная чёрная майка и джинсы в нынешнем мире значат далеко не дань уважения простоте – она с испугом повернулась на резко объявившегося гостя.

Чёрт, я её напугал! Идиот Артур вспомнил о старой привычке ходить бесшумно. Говорил я себе, не научат в Атараксисе хорошему!

– Прости-прости, – руки режут воздух в попытке сгладить ситуацию. – Не хотел тебя пугать.

Сменив страх на возмущение – что видно по лицу – она отошла на шаг в сторону и показала пальцем на табличку, перед коей и стояла.

|Аврора Степпен|

Так значит, она…

Хмурю брови и вглядываюсь в лицо девушки со шрамом на шее. Шестерёнки крутятся в попытках отыскать ту самую книгу с лицами когда-то увиденных мною персонажей.

Хм…

Ах, точно, это же малышка Эмилия, родная дочурка Авроры! Ого как вымахала. После ещё одной секунды рассматривания понимаю причину резко вылупившейся амнезии. Раньше у неё были длинные шелковистые чёрные волосы и миловидная круглая мордаха, а сейчас же роскошная шевелюра сменилась короткой по скулы причёской и исхудавшим лицом. Последнее весьма насторожило, ибо поступающая раз в неделю треть от средней зарплаты никоим образом не должна способствовать похуданию. Ну, ладно, спишем всё на особенности девчачьего организма. Но вот шрам на шее…

– Угу, спасибо, – киваю я и встаю рядом.

Нетронутая ещё с давних времён фарфоровая урна всё так же без разрешения вытаскивала воспоминания из самых потаённых глубин памяти. Даже удивительно, насколько время способно ускорять свой ход. Кажется, что вчера ты с красным от стеснения лицом вновь просился к Авроре, а сегодня уже стоишь рядом с её дочкой, коя даже и не подозревает, что находится вблизи с давним другом и убийцей матери.

Удивительно даже не то, насколько я привязан к обеим Степпенам, а скорее то, насколько мне родны воспоминания по сути другого человека. Сколь бы разные судьбы я сейчас не проживал, доставшийся от оригинала фундамент всегда будет один. Но ведь по факту Артур впервые видит и урну с прахом, и Эмилию, и реконструированный детдом. Всё это мне чуждо, но в то же время стоит в основе личности и характера. Не знаю, смог бы я не уподобиться другим объектам Атараксиса, не будь у меня воспоминаний первого из нас.

– А ты… – я решил прервать тишину. – Часто сюда приходишь?

Эмилия покачала головой в отрицательном ответе.

«Молчаливая», – сказала визуализация памяти. – «Впрочем, как и в детстве».

По известным лишь высшим существам причинам ещё с первого знакомства наше с девочкой взаимопонимание достигало невербальных высот – даже слов порою не требовалось, дабы понять, кто чего хочет. Возможно, причиной тому была стеснительность Эмилии, а возможно, тревожащий вид моего побитого лица. И так уж сложилось, что с самого знакомства мы не так уж и много общались. Видимо, традиция продолжается.

После минутного рассматривания урны я почувствовал слабое постукивание по плечу. Поворачиваюсь и вижу предоставленный для детального осмотра блокнотик с текстом: «Ни разу не видела, чтобы к ней приходили. Кем ты ей будешь?»

Это что, новая игра такая у молодёжи? Викторина? Кто хочет стать миллионером? А звонок другу можно, а то я немного сконфужен и вряд ли на ходу придумаю красивую ложь.

Ах, точно, нет у меня друзей.

– Один из воспитанников сего прекрасного места, – развёл я руками, показывая помещение. – Ну, в смысле не колумбария, а детдома. Аврора, можно сказать, моя приёмная мать, – вновь поворачиваюсь к праху.

Удовлетворённая ответом Эмилия убрала блокнотик в карман джинсов и с пустым лицом уставилась на урну. Не будь у меня прямого подключения к камерам внутри колумбария, я бы так и не узнал, что девушка время от времени подозрительно на меня косится. Ну, оно и неудивительно.

– А ты… – и вновь десятиминутная тишина была мною прервана. – Знаешь, как она умерла?

Только спустя минуту до меня дошло, насколько же вопрос на самом деле идиотский и бестактный. Кто вообще в здравом уме будет лишний раз тревожить упрятанную под бетонным слоем горечь утраты? Только имбецил – только я…

Девушка внезапно вытащила блокнот из кармана и с минуту что-то там карябала.

«Несчастный случай с нейромодулем – отказ мозга» – гласила запись на бумаге.

Значит, вот как всё преподнесли.

– Ясно… спасибо.