Похождения скверной девчонки

В тот же вечер, когда она прилетела в Токио, Фукуда сделал ее своей любовницей. На первых порах они жили порознь и только через пару лет поселились под одной крышей. До этого она обитала в пансионе, размещаясь в крошечной комнатке — «меньше, чем каморка моей филиппинской служанки в Ньюмаркете» — со встроенной кухней. Если бы ей не приходилось столько ездить, выполняя поручения Фукуды, ее доконали бы приступы клаустрофобии и одиночество. Да, она была любовницей Фукуды — но лишь одной из многих его любовниц. Японец никогда не скрывал, что спит с разными женщинами. Время от времени он оставлял ее на ночь у себя, а потом мог не давать о себе знать несколько недель. В такие периоды их отношения были в буквальном смысле слова деловыми: отношениями патрона и служащей. В чем заключались «поручения» господина Фукуды? Наркотики, контрабанда бриллиантов, картин, оружия, деньги? Подчас она и сама толком этого не знала. Увозила и привозила то, что он давал, — чемоданы, пакеты, сумки или портфели. И к счастью, — она постучала по деревянному столу, — до сих пор ей удавалось благополучно проходить через таможни, пересекать границы и не попасть на заметку к полицейским. Путешествуя таким образом по Азии и Африке, она на своей шкуре узнала, что такое панический страх. Но, с другой стороны, никогда раньше не жила такой напряженной, такой насыщенной жизнью, и каждая поездка дарила ей ощущение, что жизнь — чудесное приключение. «Теперь у меня все по-другому, и Ньюмаркет по сравнению с этим — медленная смерть в окружении лошадей!» Проработав на Фукуду два года, она получила от шефа, довольного ее успехами, своего рода награду: «Ты заслужила право жить со мной под одной крышей».

— Все кончится тем, что тебя зарежут, убьют или на долгие годы упекут в самую кошмарную тюрьму, — сказал я. — Ты сошла с ума? Если все, что ты рассказываешь, правда, безрассудство твое не знает предела. Когда тебя засекут на контрабанде наркотиков или на чем-нибудь похуже, думаешь, этот бандит о тебе позаботится?

— Нет, конечно! Он и сам меня об этом предупреждал, — перебила она. — Он, по крайней мере, со мной очень откровенен… Если тебя схватят — выкручивайся как можешь. Я тебя не знаю и никогда не знал. Понятно? Меня это не касается.

— Сразу видно, что он тебя любит.

— Меня? Нет. Он никого не любит, тут мы с ним похожи. Но у него характер сильнее, и вообще он сильнее меня.

Мы сидели вместе уже больше часа. Начало смеркаться. Я не знал, что еще ей сказать. И совсем пал духом. Впервые мне казалось, что она душой и телом принадлежит какому-то мужчине. Итак, улетучились последние надежды: скверная девчонка никогда не будет твоей, несмышленыш.

— Что-то ты взгрустнул, — улыбнулась она. — Из-за моих откровений? Но ты единственный человек, кому я могу довериться и рассказать такие вещи. А мне очень нужно было кому-то открыться. Но, наверное, напрасно я это сделала. Давай так: я тебя поцелую — и ты меня простишь.

— Мне больно узнать, что впервые в жизни ты кого-то по-настоящему полюбила, и этот кто-то — не я.

— Да нет, это не любовь, — повторила она, мотнув головой. — Все куда сложнее… Скорее это болезнь, я ведь уже говорила. Болезнь, которая помогает мне почувствовать себя живой, полезной, активной. Да только не счастливой. В меня словно бес вселился. Не смейся, я не шучу, иногда я чувствую, что одержима Фукудой.

— Если ты так его боишься, значит, не рискнешь лечь со мной в постель. А ведь я примчался в Токио, чтобы ты сводила меня в «Шато Мэгуру».

Рассказывая о своей жизни с Фукудой, она сохраняла очень серьезный вид, но услышав мою просьбу, широко распахнула глаза и закатилась веселым смехом.

— Да ведь ты только что сюда приехал, откуда же тебе известно про «Шато Мэгуру»?

— От моего друга, переводчика Саломона Толедано, он с некоторых пор сам себя называет Толмач из «Шато Мэгуру». — Я взял ее руку и поцеловал. — Ну так как, хватит у тебя пороху, скверная девчонка?

Она глянула на часы и немного помолчала, над чем-то раздумывая, что-то просчитывая. Потом с решительным видом попросила официантку вызвать нам такси.

— У меня совсем мало времени, — сказала она. — Но ты сидишь с видом побитой собаки… На тебя больно смотреть. Ладно, поехали, хотя я здорово рискую, потакая твоим капризам.