Похождения авантюриста Гуго фон Хабенихта

— Теперь на помощь императору! — Бегума возглавила собравшееся к тому времени войско в количестве примерно кавалерийской бригады и проскакала по всей линии сражения к местонахождению властелина. Мощный, внезапный рейд, убийственный огонь батареи смяли, а затем и окончательно сломили армию Кули-хана; к тому же императорские войска, воодушевленные героической всадницей, перестроились в боевой порядок и ударили по неприятелю. Восходящее солнце озарило наш триумф: крепость завоевана, враг разбит.

Шах Аллум на глазах всей армии обнял бегуму и дал ей почетный титул: «дочь моя возлюбленная». Потом не замедлил объявить своим военачальникам, что лишь этой отважной женщине он обязан всем: своим освобождением, равно как освобождением шести принцев и общей победой. Застенчиво зардевшись, бегума ответствовала на сию торжественную речь:

— Не я одна заслуживаю похвалы, награду заслужил мой офицер, командующий батареей. — И представила меня императору.

Шах Аллум возгласил:

— Будь сама ему наградой.

Самолично подвел ко мне красавицу невесту, обручил нас собственным кольцом и назначил меня сорегентом провинции Сердана. Теперь я именовался «магараджа Конг» и стал не вице-лейтенантом, а вице-королем.

(— Именно так все и произошло, от слова до слова? — изумился советник.)

Можно прочесть в дворцовой хронике Дели, там еще больше сказано.

(— Отложим на завтрашнее утро, — решил князь. — На сегодня более чем достаточно: сын кожевника из Андернаха взошел на королевский трон провинции Сердана в стране Сехарумпоре. Можно ли требовать больше за один день?)

Идолопоклонство

На следующий день обвиняемый продолжил признание.

— Все сложилось великолепно. Мне досталась богатая провинция с доходом в двадцать лак-рупий,[49] женщина редкой красоты: в сравнении с ее глазами бледнели драгоценные камни. Но была маленькая заминка: что делать с другой супругой? Вопрос, в сущности, религиозного плана. Я честно обо всем рассказал бегуме Сумро.

(— Чего не понимаю, того не понимаю, — усмехнулся советник. — Зачем тебе понадобилась честность? Ты столько раз лгал, и все сходило отлично. Одним обманом больше, одним обманом меньше — какая разница!)

Не забудьте, ваша милость, что на похоронах отца я дал обет впредь вести жизнь богоугодную и не осквернять уст лживыми словами. Согнутый кольцом гвоздь из гробовой доски постоянно давил палец, напоминая о данном мною зароке.

Я счел необходимым признаться бегуме: у меня есть законная жена в Голландии, с которой я сочетался церковным браком, более того, есть надежда по возвращении застать ее уже с младенцем, а стало быть, оставить их я не могу.

Бегума отнюдь не возмутилась откровенным словом, напротив, искренне похвалила меня.

— Кто хранит верность дальнему, тот и ближнему ее сохранит. Препятствие велико, но преодолимо. Нас разделяет только религия. Ее можно поменять. В католичестве при первой живой жене вторую брать нельзя: двоеженство есть грех. Религия Брахмы запрещает мне, женщине, взойти на трон, запрещает также вдове выходить замуж. Но существует и третья религия, верование шиваитов — у нас ее исповедуют чангамы, которые признают единственно бога Шиву, чей символ — лингу — они привязывают к запястью. Шиваиты, в отличие от брахманов, верят в ценность всех людей и не считают женщину тварью бездушной: для них, как и для христиан, каждый человек равен пред богом. У шиваитов мужчине разрешено иметь нескольких жен, даже иноземок, и кушать пищу вместе с женщиной, если за столом произносят благословение их пророка Басавы. Если мы перейдем в эту веру, ты сможешь, сохранив прежние супружеские узы, взять меня в жены. Уважение и любовь остаются, хоть и разделенные, неприкосновенными.

Я взвесил «за» и «против». Судьба всей страны зависела от моего решения. С одной стороны, население, ждущее справедливого правителя, годовой доход в полтора миллиона талеров, благородная дама — страстная, молодая, готовая ради меня на любые жертвы, сказочно-прекрасная, чьи сладостные уста предвещают все наслажденья рая… С другой стороны — папа римский, святой Петр со своими ключами… Что бы вы, милостивые господа, решили и выбрали на моем месте?

(— Оставь нас в покое, бестия хитроумная! — закричал возмущенный князь. — И не взывай к нашему состраданию. Понятно, каждый поступил бы аналогично. Я думаю, даже господину советнику приятней целовать красивую бабенку, нежели папскую туфлю, тем более где-то за тридевять земель, в провинции Сердана страны Сехарумпоры. Ты превратился в идолопоклонника? Иначе ты и не мог поступить. Такое дело подведомственно суду мира потустороннего, там излагай свои доводы. Вычеркнуть сей пункт из списка преступлений!

Даже и советник растерялся. Сперва сосредоточенно сморщил физиономию, потом развел углы рта в улыбку, по примеру остальных судей, и волей-неволей освободил преступника от капитального греха идолопоклонства.)