Поход за последним «тигром»

После короткого совета было решено, что отряд Пшеничного захватит порт, Вострецов нападет на штаб, офицерские и солдатские палатки.

И опять была белая, полная неясного томления ночь, и совершенно измученный Вострецов не мог уснуть. Он сидел на камне, неподвижный и опечаленный: ему — русскому мужику — не хотелось напрасно проливать русскую кровь. Откуда-то из полумглы вынырнул комиссар Пшеничный.

— Не спится, Степан Сергеич?

— А ты почему бродишь?

— Ночь-то какая светлая, хошь книжку читай, хошь стихи пиши, все видно. Таких ночей на Волге не бывает, — вздохнул комиссар.

— А знаешь что? — оживился Вострецов. — Давай-ка напишем ультиматум Пепеляеву.

Вострецов — Пепеляеву

«И всякое ваше сопротивление с оружием в руках будет раздавлено мною как мыльный пузырь… И пролитая кровь будет на вашей совести, а не на моей, так как настоящее письмо я пишу от всего сердца…»

— Это ты хорошо сказал — пишу от всего сердца. Почему все-таки от добра и зла людей отделяет один-единственный удар сердца? — спросил комиссар.

Ультиматум, написанный Вострецовым в белую ночь, передать не удалось. Перед рассветом пал туман, бойцы Вострецова беглым шагом спустились с сопки, окружили штаб Пепеляева и солдатские палатки. В дом, где спали офицеры, ворвался с гранатой в руке красноармеец Скрыпник, а другой — Панченко— обезоружил командира роты. Сам Вострецов долго стучал в дверь генеральской комнаты.

— Кто там? — спросил из-за двери сонный голос.

— Я командир красного отряда…

За дверью сухо покашляли, но не ответили. Вострецов приказал полковнику Варгасову:

— Вразумите генерала. Скажите ему, что сопротивление бесполезно.

Варгасов басовито крикнул:

— Охотск занят красными. Советую сдаться, брат генерал…

После минутного молчания дверь растворилась, Вострецов переступил порог большой комнаты, заставленной кроватями. Офицеры торопливо обувались, натягивали мундиры. Высокий, грузный, с черной окладистой бородой мужчина стоял у стены, заложив за спину руки.

— Кто генерал Пепеляев? — спросил Вострецов.

— Здравствуйте. Это я.

— Надо поговорить с вами наедине.

— Прошу! — Пепеляев приоткрыл дверь в другую комнату.

— Генерал! Вы знаете, что сопротивление невозможно. Пишите приказ о полной сдаче ваших дружинников, — сказал Вострецов.

Об этом напряженнейшем моменте своей военной экспедиции Вострецов после писал очень скромно:

«Он выполняет мое требование и тут же пишет приказ о сдаче. Через час обезоруженный отряд белогвардейцев, окруженный красноармейцами, выстроился перед штабом своего генерала. Под руку с Пепеляевым я вышел к ним.

— Братья, — сказал Пепеляев, — я решил сдаться командиру красной дивизии. Прошу вас разделить мою участь…»

Вострецов — Вольскому[2]

«После стоверстного перехода по тундре к порту Аян в 22 часа семнадцатого июня взят в плен отряд во главе с генералом Пепеляевым. Пленных офицеров 103, солдат 230, наши потери — один раненый».

Пройдет немного времени, и появится приказ о награждении четвертым орденом Красного Знамени бывшего помощника командира 2-й Приамурской дивизии Вострецова Степана Сергеевича «за блестящее выполнение в июне 1923 года в невероятно трудных и опасных условиях Охотско-Аянской экспедиции, закончившейся ликвидацией банды Пепеляева и пленением самого Пепеляева, чем было уничтожено последнее гнездо контрреволюции на Дальнем Востоке».

Вострецов оставил в Аяне батальон красноармейцев под командой Подьячева и комиссара Сполохова, им было поручено выловить всех пепеляевцев, сбежавших в тайгу. Почти все они были пойманы или сдались добровольно, страшась гибели в пустынной тайге. Лишь полковник Андерс бежал на лодке, и след его затерялся в волнах Охотского моря.

Двадцать четвертого июня «Индигирка» подняла якорь, чтобы взять курс на Владивосток. Но прежде чем проститься с Аяном, Вострецов долго стоял на берегу бухты, вслушиваясь в гул морского прибоя.

Охотское море шумело призывно и властно, словно хотело рассказать о своих бесчисленных тайнах.

INFO